"Юрий Домбровский. Арест" - читать интересную книгу автора

вечером прошу пожаловать ко мне на обед.
Он пошел из комнаты и, проходя мимо Грибоедова, не задерживаясь,
показал глазами на дверь.
- Так вот, господа, милости прошу всех ко мне сегодня на обед, -
повторил он с порога и вышел из комнаты.
Друг перед другом они стояли в маленькой, узкой комнате, такой
маленькой и такой узкой, что в ней умещалась только одна жесткая деревянная
кровать (верно; тут спал кто-то из прислуги) да табурет из некрашенного
дерева. Ермолов говорил:
- Ну, вот и допрыгались, сударь мой, и допрыгались. Сказано вот: "со
всеми принадлежащими ему бумагами". Чего, хорошо разве? А ведь я знаю, какие
у вас там бумаги.
Грибоедов стоял перед ним по-прежнему прямой и неподвижный, чем-то
неуловимо напоминая Робеспьера. Страха уже не было. Стойкое, спокойное
чувство безнадежности охватывало его целиком. Он усмехался, глядя на
Ермолова.
- Двум смертям не бывать, Алексей Петрович, - ответил он устало,
называя Ермолова по имени и отчеству, как всегда, когда они были только
вдвоем.
- Ага, вот-вот! - чему-то неожиданно обрадовался Ермолов. - Уже и о
смерти заговорили. Двум смертям! - Он фыркнул, как рассердившийся кот. -
Подумаешь, четыре поэта - вы, Саша Одоевский да Вильгельм Карлович, да еще
Рылеев начали бунт противу всего государственного быта Российской империи.
Эх, - он с омерзением сплюнул, - со-чини-те-ли! Разве этак такие дела
делаются? А теперь вот: "одной не миновать".
Он сердито прошелся по комнате (а в ней-то всего было два шага) и снова
остановился перед Грибоедовым. А тот очень медленно снял стекла, протер их
кусочком кожи (это заняло у него с полминуты), снова надел их и полез в
карман за трубкой.
- Двум смертям! - сердито повторил Ермолов, иронически смотря на него.
- Смертям! Рано, рано, сударь, о смерти думаете! Под пулями стоять научился,
а вот когда... - он не окончил и сердито махнул рукой с рыжеватыми пальцами.
- Смертям! - фыркнул он и полез в карман за пакетом. - Ты видишь, что мне
Чернышев-то пишет: "взять со всеми бумагами". Бу-ма-га-ми! Ведь вот оно что.
Ну, так слушай: я тебе могу дать не более двух часов или даже того менее на
сборы. А после этого, не обессудь, приду арестовывать со всей сворой. Так ты
приготовься. - Он помолчал и спросил: - Слышишь?
- Слышу, Алексей Петрович, - тихо ответил Грибоедов. Вынул из кармана
трубку, повертел в руках и опять сунул в карман. - Слышу.
- Иди! - скомандовал отрывисто, как на плацу, Ермолов. - Торопись!
Видишь, уже смеркается.
Грибоедов пошел, и тут Ермолов окликнул его снова.
- Стой, слушай, - сказал он каким-то совершенно новым тоном, таким,
какого Грибоедов никогда от него не слышал. - Ты иди там, почистись
хорошенько, а о прочем не беспокойся. Здесь они, - он ткнул на дверь, -
ничем у меня не поживятся. Не на такого напали! Я тебе аттестат дам
наипохвальнейший, а если кого сюда о тебе пришлют разведывать, так ты сам
знаешь, все через мои руки проходит. Так, что ли?
- Так, Алексей Петрович, - тихо ответил Грибоедов.
- Ну вот. А голову-то не вешай, не вешай. Не надо голову-то вешать. Я,