"Юрий Домбровский. Арест" - читать интересную книгу автора

- Сашка, что ж ты смотришь, тетеря? - сказал он сердито и подбросил
ногой пачку. - Кидай, кидай их в огонь!
Пламя охватило всю кипу и бурно листало страницы. Он стиснул голову.
Голова у него слегка кружилась. Он чувствовал себя, как после стакана
хорошего вина.
Сашка пугливо смотрел на него.
- Ничего, ничего, Сашенька, - сказал Грибоедов, - ничего, милый. Твое
дело нехитрое: знай, подкладывай. - Он выхватил из чемодана рукопись,
просмотрел ее, и рука его задержалась с секунду над огнем. - В огонь, в
огонь все!
"Что не берет железо, то берет огонь", - так учили его в детстве. Пусть
горит и эта тетрадь, недописанная трагедия о 1812 годе. Он встал с пола,
отряхнулся всем телом и зашагал по комнате. Сашка на корточках сидел около
печки и перемешивал пепел. Желтые отблески плясали по его лицу.
И внезапно он всхлипнул. Грибоедов обернулся к нему. Сашка плакал.
Крупная слеза стыдливо и медленно ползла по его щеке.
Грибоедов подошел и поверх стекол заглянул ему в лицо.
- Что это ты, Александр? - спросил он озадаченно.
- Ничего-с, - грубым голосом ответил Сашка, отвернулся от Грибоедова и
вдруг не выдержал: - Как же-с, Александр Сергеевич? Писали, писали, ночи при
огне сидели, и все вот куды! - он кивнул головой на пылающую печку.
Грибоедов сверху вниз посмотрел на его лицо.
- Ничего, Сашенька, - сказал он медленно, подыскивая слова. - Пусть
горят. Вот видишь ли, Саша, есть такая птица. То есть, я говорю, в сказке
есть такая птица...
Ему вдруг ужасно захотелось рассказать Сашке о Фениксе - чудесной
птице, которая сжигает сама себя, чтоб потом опять молодой и сильной
возродиться из пепла, но он сейчас же подумал, что, пожалуй, не подберет
подходящих слов, усмехнулся и ничего не сказал больше.
- А что нам эта птица? - сказал натуженно Сашка с пола. - Нам эта птица
вовсе ни к чему-с даже. Грех вам, Александр Сергеевич, так со мной
разговаривать. Ведь не маленький. Вот сколько с вами езжу.
Маменька-то, маменька-то что скажут, - продолжал он, размазывая слезы
кулаками.
Грибоедов сморщился, как от зубной боли и, стараясь больше не слушать
ничего, что говорит ему Сашка, и ни о чем не думать, сунул в печку все, что
осталось на полу, и пошел в угол.
- А меня увезут, Сашенька, - сказал он оттуда.
- Мы это понимаем, Александр Сергеевич, - ответил Сашка и вдруг
ожесточенно зачастил: - Вот вас остерегали хорошие господа не водиться с
этим хлебопекарем (так Сашка за глаза называл Кюхельбекера), вы не
слушались, а вот теперь, ну что же, очень просто: и увезут и посадят. Вон
про Питер небось какие страсти рассказывают: из пушек по людям палили. Ведь
это что такое!
- Ты прибери, Сашенька, комнату, - сказал миролюбиво Грибоедов из угла.
- Сейчас они... - он вынул часы и посмотрел на них, ему оставалось минут
пять-десять, не больше, - сейчас они придут.
Он подошел к окну и прильнул к нему лицом. Прикосновение чистого
холодного стекла было как глоток ключевой воды.
Горы стояли за окном синие и далекие. Воздух был лиловым и густым.