"Юрий Домбровский. Записки мелкого хулигана" - читать интересную книгу автора

правила, и я читаю их по нескольку раз в день (другого чтения нет).
Вот читаю: "Все арестованные проходят санобработку и стригутся в
обязательном порядке. Примечание: женщин бреют только по указанию санитарной
комиссии".
Гражданин законодатель, изобретатель вот этой мухоловки - камеры без
оправок, прогулок, постелей, почему вы все же непоследовательны? Брейте и
женщин! Брейте их догола. Что вас останавливает? Ведь делали же это во время
фестиваля 1957 года. Пускай хулиганки, алкоголички, аморалки пройдут по
улицам остриженными наголо, с синеватыми черепами. Вот будет, над чем
посмеяться, вот уж кому придумают по двору всякие клички! А ведь
ошельмование, надругательство - это, по-вашему, профилактика преступления!
Непоследовательность губит всех благодетелей человечества, гр. законодатель,
прокурор или санитарный врач города, - так стригите же, брейте, болваньте,
шельмуйте женщин. Помечайте их так, чтоб над ними грохотали все газовые
плиты, все кастрюли и комнаты коммунальной квартиры. Доводите наш моральный
кодекс до полного всеобщего понимания. Женщин вы не стрижете, что за
нелепость?
Читаю дальше: "Каждому арестованному предоставляется спальное место без
постели". Выражение очень сильное. Что место без постели может быть спальным
- не думали ни Ягода, ни Ежов, ни Берия. Пук соломы в мешке да горсть сена в
наволоке они давали всегда. Режим вокзальной свалки в течение полумесяца -
это действительно что-то совершенно новое в истории пенитенциарных систем.
Впрочем, тогда у Берии, соображаю я, от человека что-то требовали:
последственный должен был отвечать на вопросы, помогать следователю в
сочинении так называемого "романа", называть фамилии и т.д. Осужденный
работал.
Дел было много. Пытка бессонницей применялась именно как пытка, то есть
только тогда, когда имело место какое-то вымогательство: подпиши показание,
подтверди на очной ставке то-то и то-то, обличи такого-то. "Помоги
следствию". Когда же бедный мавр, доведенный до чертиков, делал свое дело -
в кого-то там тыкал пальцем, что-то там подмахивал, - его душу отпускали на
покаяние - отдохни до лагеря (или до расстрела). А в лагере постели были уже
настоящие, иногда даже с простыней. Не выспишься - не поработаешь, это наши
начальники усвоили себе железно. Каждый бы из них счел бы сумасшедшим своего
соседа, если бы он вывесил вот это правило: "Спальное место без постели".
Тут могут, пожалуй, возразить: но ведь там и сроки были иные,
пятнадцать лет и пятнадцать суток - есть разница! Ах, какая чепуха!
Самое-самое страшное это именно и есть не года, а десять - пятнадцать суток.
Ведь только длительность переходов - одиночка (с постелью все-таки),
допросы, пересылки, - одним словом, полугодовой срок переподготовки
свободного человека в ЗК, в номер такой-то, и давали этому номеру силы и
моральные, и физические. Они воспитывали его. Иммунизировали. С этой позиции
даже следствие с его матом и кулаками имело свой благодетельный смысл. Стащи
человека с постели и брось его сразу в лагерь, он и трех дней не выдюжит, а,
переходя из одного круга ада в другой, люди выносили и такое, что после им
самим казалось фантастикой. Один замечательный, но безымянный поэт в одном
из своих стихотворений очень кстати вспомнил, что последний, девятый, круг
ада - мороз и лед. Так вот в этом девятом круге мы жили годами и даже стихи
там писали. Потому и жили, что до этого времени прошли все восемь кругов по
порядку. А вот если б порядок изменился, если б сразу с первого круга нас