"Стивен Дональдсон. Лорд Фаул Презренный (Хроники Томаса Кавинанта Неверую" - читать интересную книгу автора

электрическую пишущую машинку и напечатал посвящение к следующему роману:
"Джоан, моей хранительнице невозможного".
Его пальцы неуверенно скользнули по клавишам, и для того, чтобы
напечатать нормальную копию, пришлось трижды переделывать все заново. Но
ему не хватило благоразумия предугадать надвигающийся шторм.
Точно так же не обратил он внимания и на боль в запястьях и лодыжках;
единственное, что он сделал, - это обложил ноги льдом, который в конце
концов чуть ли не врос в них. И когда он обнаружил на правой руке, возле
основания мизинца, онемевшее пурпурное пятнышко, то просто выкинул это из
головы. В течение 24 часов после отъезда Джоан он был с головой погружен в
новую книгу. Образы каскадами обрушивались на его мозг, создаваемые
пустившимся вскачь воображением. Пальцы все чаще отказывались напечатать
самое простое слово, но с фантазией было все в порядке. Ему даже и в
голову не пришло потратить время на выяснение причин загноения маленькой
ранки, образовавшейся в центре пурпурного пятнышка.
Джоан и Роджер приехали через три недели, нанеся визиты всем родным.
Она ничего не замечала, пока однажды вечером, после того, как Роджер
уснул, они сели вместе на диван и Томас обнял ее. Окна были закрыты
ставнями, и было слышно, как обдувавший ферму холодный ветер пытался их
открыть. В неподвижном воздухе гостиной Джоан вдруг уловила сладковатый
запах - запах болезни Кавинанта.
Месяцами позже, глядя на вымытые антисептиком стены своей палаты в
лепрозории, он клял себя за то, что не смазал руку йодом. Его беспокоила
отнюдь не утрата двух пальцев. То, что отняло у него часть руки, было лишь
микроскопическим символом того удара, который отсек его от полноценной
жизни, исключил из собственного же мира, словно он был некоей
разновидностью злокачественной инвазии. И когда его правая рука болела,
лишенная двух пальцев, эта боль была ничуть не сильнее, чем от простого
ушиба. Нет, он бранил себя за легкомыслие потому, что она отняла у него
последнюю возможность держать в объятиях Джоан.
Но той зимней ночью, когда она была рядом, он и понятия не имел, что
такое может случиться. Неторопливо рассказывая о своей новой книге, он
привлек ее к себе, с удовольствием ощущая прикосновение ее мягкого тела,
чистый запах ее волос и чудесное тепло. Внезапная реакция жены повергла
его в недоумение. Прежде чем он понял, что ее обеспокоило, она уже
вскочила с дивана, стащила его следом за собой и, схватив его правую руку,
подставила ее под свет лампы. Голос ее зазвенел от гнева и тревоги:
- О, Томас! Почему ты так неосторожен?
Потом Джоан уже не колебалась. Попросив одного из соседей посидеть с
Роджером, она потащила мужа по пушистому февральскому снегу в пункт
оказания первой помощи при местном госпитале. И не оставила его до тех
пор, пока их не принял хирург.
Предварительный диагноз: гангрена.
Большую часть следующего дня Джоан провела вместе с Томасом в
госпитале, пока он сдавал различные анализы. А следующим утром в шесть
часов Томаса Кавинанта повели на операцию на правой руке. Он очнулся тремя
часами позже в госпитальной палате, лишенный двух пальцев. Действие
наркотиков еще некоторое время затуманивало его сознание, и только к
полудню он почувствовал, что соскучился по Джоан.
Но в этот день она вообще не пришла к нему. А когда появилась