"Стивен Дональдсон. Обладатель белого золота ("Томас Кавинант" #6)" - читать интересную книгу автора

Великан помолчал, а потом понизил голос:
- Сама-то она держится превосходно. Нынче она истинная Избранная, а не
та слабая женщина, которая спасовала в Нижней Стране перед тем, что таилось
в Сарангрейве. Но, так или иначе, она была связана с моим братом тесными
узами и теперь терзается не меньше меня, только по-своему.
Похоже, отказ Линден ничуть не уронил ее достоинства в глазах Великана.
- Но какое отношения имею я к милосердию или терпимости? - продолжал
Хоннинскрю. - Столь высокие понятия мне недоступны. Я знаю одно:
Трос-Морской Мечтатель мертв и не обретет избавления, если его не освободишь
ты.
- Я?.. - Ковенант вздрогнул от изумления. - Если я не... Но каким
образом я могу его освободить?
Ковенанта переполняли раздражение и чувство протеста, доходящее до
боли. Ведь если бы не Линден да не подоспевшее, кстати, предостережение во
время его борьбы с аурой Червя Конца Мира, он мог бы испепелить все от
одного лишь сознания бессмысленности всей своей силы. Как вообще можно все
это вынести?!
Несмотря на отчаяние, некую толику самообладания Ковенант сохранил.
Хоннинскрю, пестовавший свою неразделенную печаль, присев у стены, казался
неестественно маленьким. Этот Великан был другом Ковенанта и, вполне
возможно, аватарой давно умершего Морехода Идущего-За-Пеной. И он испытывал
достаточно сострадания, чтобы помолчать.
- Друг Великанов, - не поднимая головы, продолжил через некоторое время
капитан, - слышал ли ты о том, как мой брат, Трос-Морской Мечтатель,
заполучил тот шрам?
Кустистые брови скрывали глаза Великана, борода свисала на грудь. Тень
от стола отсекала нижнюю часть торса, но судорожно сцепленные руки с
вздувшимися узлами мускулов были хорошо видны.
- В этом виноват я, - сказал Хоннинскрю с глубоким вздохом. - Юности
свойственны буйство и безрассудство, но та отметка всегда служила
напоминанием о том, как мало я о нем заботился. Брат был моложе меня на
несколько лет - по великанским меркам это совсем пустяк, но все же я
считался старшим. Конечно, лет каждому из нас было куда больше, чем сейчас
тебе, по нашим понятиям тогда мы едва вступили в пору возмужания и лишь
начали практиковаться в столь любимом нами мореходном деле. Глаз Земли еще
не снизошел на него, и вся разница между нами сводилась к этим нескольким
годам да мальчишеской глупости, которую, впрочем, он перерос раньше меня. Он
расстался с юностью до поры, к чему, признаться, приложил руку и я.
В те дни мы совершенствовали свои мореходные навыки на маленьком
каменном суденышке с одним парусом, подвижным гиком и парой весел - на тот
случай, если моряк не управится с ветрилом или потеряет ветер. Такие ладьи у
нас зовутся трискалами. Имея навык, управлять трискалом можно и в одиночку,
но мы чаще плавали вдвоем. Мы с братом не любили разлучаться, а "Пенный
Змей", наш трискал, был отрадою наших сердец.
Как и все ученики, мы с удовольствием участвовали во всяческих гонках и
состязаниях, что было прекрасным способом и себя показать, и отточить свое
мастерство. Чаще всего соревнования устраивали в большой гавани близ Дома:
это позволяло заплывать достаточно далеко, чтобы трискал можно было считать
вышедшим в море, но в то же время оставаться на виду на случай, если он
перевернется. С учениками такое случалось частенько, но мы с братом,