"Михаэль Дорфман. Советские евреи: мой отец - лучший свиновод..." - читать интересную книгу автора

термины свиноводства тоже. Спорили о том, как сказать на идише
"опороситься" - опоросен зих или опхазэрн зих, а "свиноматка" - хазер-мутер
или мутер-хазер?
Впрочем, набожные евреи тогда воспринимали враждебно не только
свиноводство, но и само занятие сельским хозяйством. В романе "Еврейский
крестьянин" (1894) Мордке Спектор приводит характерное высказывание, мол,
для еврея "стать крестьянином так же плохо, как и выкрестом". Как известно,
крестившись, еврей "умирал" для своего народа и по нему справляли
поминальный обряд, как по покойнику. В поэме "Хлеб" (1926) еврейского
пролетарского поэта Изи Харика, главного героя называют антисемитом за то,
что он призывает евреев переехать из местечка в коллективное
сельскохозяйственное поселение, созданное в помещичьей усадьбе. Поэма Харика
изучалась в еврейских школах, причем педагогам в местечках настоятельно
рекомендовалось проводить экскурсии в соседние коллективные хозяйства, чтоб
своими глазами убедиться в счастливой жизни бывших деклассированных
элементов - неоднократно описанных люфтменчей - людей воздуха (термин
сиониста Макса Нордау) .
Культурные процессы, происходившие в 20-30 гг. в еврейских массах во
многом напоминали происходящее с российским еврейством сегодня. Как и тогда,
народ лишился, а зачастую и сознательно отказался от преемственности
культурной традиции, оказался без учителей, без наследия старшего поколения.
Загнивающее и экономически несостоятельное местечко не могло привлечь
симпатий молодых, перед которыми социализм, сионизм или коммунизм казалось,
открывали безбрежные горизонты. Даже интеллектуальная еврейская элита в
Советской России не захотела, а часто и не могла иметь никаких корней.
Традиционные центры дореволюционной еврейской литературной и культурной
жизни, находившиеся в Варшаве и Вильно, отошли к Польше. Маститые еврейские
авторы к тому времени умерли или уехали в эмиграцию. На пустую авансцену
вышли молодые авторы, не печатавшиеся до революции - Перец Маркиш, Давид
Гофштейн, Лейб Квитко и, наверное, наиболее гениальный и виртуозный из них
Ицик Фефер. Они быстро превратились в наставников целого поколения еврейских
литераторов. Более старшие - Дер Нистер и Давид Бергельсон, печатавшиеся до
революции рассматривались ими, как наставники, а погибший в Киеве
революционный поэт Ошер Шварцман был провозглашен основателем советской
еврейской литературы. Как и другие пролетарские литературы, нуждавшиеся в
классиках-предшественниках, евреи взяли себе в предшественники недавно
умершего земляка Шолом-Алейхема. В сионистских и бундовских кругах
происходили аналогичные процессы. Молодые литераторы искренне поверили в
новую жизнь, в новые горизонты и охотно отбрасывали старые вещи, казавшиеся
им мертвыми.
Однажды в израильской газете я написал, что "основатели сионизма
расходились с московскими большевиками лишь в вопросе значения языка иврит".
На меня обрушился шквал возмущенных писем читателей, а в интернетовских
форумах определенного типа меня заклеймили разными нехорошими словами. Между
тем, факты наглядно показывают, что культурная и общественная программа
сионизма почти не отличалась от бундизма или коммунистических евсекций.
"Если еврей удовлетворяет свои культурные надобности по-еврейски,
читает еврейские газеты, еврейские книги, ходит на еврейские лекции, если
еврейский учитель обсуждает еврейские и мировые проблемы на еврейском языке,
слушают радио по-еврейски, посылают своих детей в современные светские