"Анастасия Доронина. Твой билет в любовь " - читать интересную книгу автора

простые секретарши к какому-то профсоюзному начальнику ей пришлось
поступить, с работы-то прогнали, такое время было - нельзя партийному
работнику в родственниках уголовника иметь... Павел-то, оказывается,
карманником стал. Настоящим. В магазинах работал, на рынках, в кино.
Особенно в троллейбусах любил кататься. В троллейбусе его и взяли.
Вера замолчала и, пожевывая губами, закатила глаза, подчеркивая трагизм
момента. Ветер гнал по небу рваные лоскуты облаков. "Холодно", - подумала
Кира.
- Суд был, - вздохнув, закончила Вера. - Пять лет ему дали...
Что-то в этих словах не состыковывалось, не давало принять их на веру.
Ах да! "Пять лет"! Но ведь соседка сказала, что Кирин отец освободился
совсем недавно!
- Дали ему пять лет, да только через пять лет он в Москву не вернулся.
Прямо на вокзале, как из зоны вышел, грабанул кого-то - и загребли его
сразу, со свеженькой справкой об освобождении. Пожалте, говорят, обратно,
токо на этот раз сразу восемь вкатили, потому как он уже считается
рецидивист. А я так думаю, что Павел это нарочно сделал, чтобы к Соне не
возвращаться. Стыд-то глаза жжет. Ничего он не боялся, лихой парень, а Соню
боялся. Потому что любил ее сильно. Единственная она у него была.
Они снова помолчали, а Кира ни с того ни с сего подумала вдруг, что
сама она так ни для кого и не стала единственной - пусть даже и для
карманного вора.
- Ну во-от, - внезапно погрустневшая соседка говорила теперь как-то
тускло, без всякого удовольствия. - Потом, как восемь отсидел, слухи
доходили - на третий круг Павел пошел, все по тому же делу... Потом и на
четвертый. Так и набралась ему четверная. И теперь он, Кирюха, вернулся.
Наверно, свидеться захочет.
- Если мама не желает его видеть, то и я не буду, - подумав, твердо
сказала Кира.
- Это, конечно, дело твое. А все ж таки жалко мне его, Павла. Ведь не
случайно напротив вас поселился. Нет у него никого больше, только вы одни и
остались...
- Если мама не хочет, я тоже не хочу!
Упрямство - это было у них семейное.

***

Горе накрыло маленькую семью в этот же вечер. Вернувшись из института,
Кира еще в прихожей удивилась омертвевшей, какой-то безнадежной тишине,
царившей в квартире. И еще - едва уловимому запаху резковатого мужского
парфюма и мокрым следам больших ботинок на коридорном половичке. Мама была
дома, но из ее комнаты не доносилось ни звука.
- Мама!
Тишина.
Чувствуя, как в сердце покрывается наледью холодного страха, Кира, не
разуваясь, прошла в глубь квартиры.
- Мама!
Мама лежала на полу у кровати, прямо на полу, неловко завалившись на
бок. В широко открытых глазах плескалось отчаяние, рот кривился влево,
силясь что-то сказать... Левая рука, вытянувшись по полу во всю длину, слабо