"Анастасия Доронина. Один счастливый день " - читать интересную книгу автора

...Когда сын ворвался в дом, громко хлопнув дверью - чего никогда себе
не позволял - и со всего размаху швырнул через комнату тяжеленную сумку,
так, что та пролетела в полуметре от головы матери и шлепнулась как раз на
швейную машинку, сбив на пол чехол и наверняка повредив что-то в механизме,
Галина Семеновна поняла, что с затягиванием она переборщила. Не сказав ни
слова, она погрузила в прическу дрожащие руки с ярким маникюром и заплакала.
- Ты!!! Ты... Предательница! - выкрикнул, как выплюнул, ее сынулечка.
Выражая солидарность с хозяином, из школьной сумки посыпались учебники -
мерно, по одному, и, соскользнув с швейного столика, шлепались об пол. От
каждого стука Галина Семеновна вздрагивала, как будто ее били, но рук от
лица не отнимала.
Она ждала криков, обид, развития скандала, думала, что сын продолжит
выяснять отношения, но Валентик спросил только:
- Как ты могла?! Как ты... Чего же тебе не хватало?!
Сорокапятилетняя женщина, для которой после иссушающего одиночества
неожиданно наступила вторая весна, которая вдруг ощутила живительное
прикосновение рук любящего человека, - что она могла ему ответить?!
Чего ей не хватало?
Шершавой ладони на обнаженном плече, к которой, еще не открывая глаз,
еще до того, как зазвонит будильник, можно прижаться щекой и получить в
ответ грубоватую ласку?
Головокружительного запаха табака и крема после бритья, смятых мужских
рубашек с темными пятнами под мышками, от которых исходит терпкий аромат
мужского пота?
Желания накормить огромного, такого родного человека, который никуда не
уйдет и будет смотреть телевизор под стрекот швейной машинки, а после, с
хрустом потянувшись, уляжется в общую постель и властным жестом притянет ее
к себе?
Всего этого не объяснить семнадцатилетнему сыну. Да он и не поймет...
- Сынок, мы будем жить очень хорошо...
Не сказать, чтобы они зажили плохо. С того самого дня, когда участковый
Иван Гаврилович Плотников, которого знала вся Люсиновская улица, пришел к
ним домой со своими двумя чемоданами, в одном из которых оказались нехитрые
мужские пожитки, а в другом - грамоты и памятные подарки, которыми
начальство щедро осыпало Ивана Гавриловича все тридцать лет беспорочной
службы, Валентик вообще больше не произнес на тему материного замужества ни
слова. Он даже как будто смирился.
Только дверь в его комнату теперь всегда оставалась закрытой.
Иван Гаврилович, на счету которого было немало схваток с перепившими
хулиганами и квартирными ворами, к своему удивлению, стал ужасно робеть
перед этим худеньким пареньком. И, чувствуя вину за вторжение на чужую
территорию, не препятствовал жене оделять сына двойной порцией ласки и
подарков, которые Галина Семеновна преподносила уже не с горделивым, а с
заискивающим выражением на очень помолодевшем лице. Это новое для себя
выражение Валентик не только отметил, он захотел, чтобы оно укрепилось у
матери надолго - очень, очень надолго. "Чтоб неповадно было", - думал он
мстительно, не отдавая, впрочем, себе отчета в том, что же именно должно
быть для Галины Семеновны неповадно.
Но в целом все устроилось даже намного лучше, чем ожидал Валентик.
Отчим терялся в его присутствии. Мать ходила виноватая и осыпала Валентика