"Анастасия Доронина. Один счастливый день " - читать интересную книгу автора

Роман, начавшийся так бестолково, имел вполне предсказуемые
последствия. Валентин, или Валентик, как звали молодого человека с
неистребимой тягой к роскошным ботинкам, обладал редким даром отрицательного
обаяния. Он до такой степени не пытался скрыть или хоть как-то замаскировать
свой стопроцентный эгоцентризм, что людей, имевших дело с Валентиком, такое
поведение сначала обескураживало, затем злило, а потом, совершенно
неожиданно, повергало в умиление. И ему все прощалось... Почему? Ответа
никто не знал.
Может быть, все дело было в совершенно искренней и потому нерушимой
уверенности Валентика в том, что весь этот мир, вся вот эта круглая голубая
планета, с морями-океанами, горами-холмами и лесами-полями, создана
исключительно для него. В детстве он думал, что если он, Валентик,
неожиданно умрет (конечно, этого не должно было случиться, ни за что не
должно! - но все-таки "если"), - то все кругом тотчас же должно исчезнуть:
солнце, улицы, Москва, земной шар, Вселенная...
- Ничего не останется! - уверял он свою соседку по песочнице,
некрасивую девочку с узким болезненным лицом. Валентик никогда не стал бы
дружить с такой, если бы не ее замечательный наборчик с лопаточками, резными
стаканчиками и формочками для песка - у него самого такого не было, что его
немало возмущало.
- Ничего не останется, если я умру! - говорил он, ковыряясь в песочнице
Лериной лопаточкой с ромашками на рукоятке. - Ни одного человека! Поняла?
- А я? - потрясенно спрашивала Лера. - И тебя не будет.
- А мама?
- И мамы!
- А... а Муся? - указывала Лера на дворовую кошку, с независимым видом
пересекающую залитый августовским солнцем двор.
- И Муська исчезнет! - уверенно говорил Валентик вслед презрительно
поднятому Муськи ному хвосту. - Зачем Муська? - пояснял он. - Пока я жив,
так она и нужна, а умру - и ее не станет. Никого не станет. Зачем же им всем
жить, раз меня нет?!
Некрасивая Лера долго молчала, утирая нос тоненькой, с мышиный хвостик,
косичкой с вялым бантиком на конце, и глядела на Валентика с немым
восторгом.
Он не мог не вызывать восхищения, этот мальчике мягкими, слегка
вьющимися светлыми волосами и большими бархатными глазами на здоровом,
румяном лице. Мама Валентика, известная на всю Люсиновскую улицу и ее
окрестности портниха, заработанные ночными бдениями за швейной машинкой
деньги тратила большей частью на сына. Причем одевали мальчика исключительно
в заграничные, купленные у спекулянтов костюмчики: начиная с пятилетнего
возраста в гардеробе юного баловня не было вещи, сделанной ближе Парижа.
"Херувимчик!" - ахала мать, глядя на сына, как будто только сошедшего с
рекламной картинки. И, считая свое мастерство портнихи недостаточно высоким,
чтобы обшивать эдакого ангелочка, могла обегать всю Москву в поисках
матросского костюмчика, которым "заболевал" сын, увидев такой "на одном
мальчике по телевизору".
- Валя! А вот сейчас там, ну во-он там, - Лера неопределенно махала
рукой куда-то себе за спину, - там, ну, где улицы, проспекты, магазины...
"Детский мир"... и еще кино... и люди... Это все, они все, что ли, тоже для