"Анастасия Доронина. Один счастливый день " - читать интересную книгу автора

тебя? Для одного, что ли, тебя?
- Для меня, - кивал Валентик, поворачиваясь к Лере спиной и продолжая
усиленно работать лопаточкой. - Только там сейчас никого нет. Ни людей, ни
магазинов. И "Детского мира".
- А... А... А где же они?
- Да нигде. "Где"! Нету.
- Ка-ак? - выдыхала Лера, и от ужаса засовывала в рот косичку.
Так. Если вот я сейчас пойду и зайду вон за угол, все это сейчас же
появится. И люди, и кино, и все-все-все. А пока меня нет, и их нет. А уйду -
и все исчезнет. И так все время, поняла?
Этот примечательный разговор, состоявшийся в детской песочнице во дворе
одного из домов на Люсиновской улице более двадцати лет назад, можно назвать
знаковым для всей Велентиковой жизни.
Потому что, в отличие от большинства пятилетних мальчиков, которые в
девяноста девяти случаев из ста забывают о нелепых младенческих фантазиях,
Валентик умудрился пронести стройность им же самим изобретенной философской
системы через всю жизнь. И не разу не получил за нее по лицу или даже по
шее. Люди смеялись, удивлялись, некоторые улыбались презрительно - но в
конечном счете Валентик всегда получал все, что хотел.

***

Все изменилось десять лет спустя, когда мальчику только-только
исполнилось шестнадцать.
Хотя, наверное, перемены начались гораздо раньше. Если бы Валентик в ту
пору был чуть-чуть меньше занят вопросом, почему самая интересная девочка в
классе, отличница Оля Федоркина, продолжает водить компанию с прыщавым
первокурсником пединститута, упорно не замечая его, Валентиковой, красоты -
то наверняка обнаружил бы, что его мать становится какой-то загадочной.
Сорокапятилетняя женщина, родившая, что называется, от проезжего молодца,
только ради того, чтобы слышать в своей одинокой квартире дыхание родного
существа, вдруг стала вести себя так, как будто имеет право на свою,
независимую от Валентика личную жизнь.
Галина Семеновна начала исчезать по вечерам, а в те дни, когда
оставалась дома - подолгу смотреть в кухонное окно. От каждого телефонного
звонка она заливалась густым багровым румянцем и бросала на сына испуганный,
даже несколько затравленный взгляд. Но этих перемен мальчик не увидел, как
не увидел и того, как на полочке в ванной комнате вдруг выросла батарея
кремов и лосьонов, а мать сменила привычный перманент на модную стрижку и
впервые в жизни сделала маникюр. Все это, вместе взятое, омолодило Галину
Семеновну лет на десять, но Валентик этого упорно не видел. Не видел он и
сияющих виноватых глаз матери. Или не хотел видеть?
- Убери руки... За совращение малолетних, знаешь, что дают? -
насмешливо сказала в один прекрасный день Оля Федоркина, когда Валентик
вздумал было прижать ее в темноте школьной раздевалки. - Вместо института
будешь лет пять зубной щеткой "парашу" чистить! Или не боишься? Думаешь,
папаша отмажет?
- Чей папаша? - ошалел Валентик.
- Твой - чей! Или ты не хочешь "папочкой" его называть? Останетесь в
официальных отношениях?