"Ф.М.Достоевский. Пушкинская речь." - читать интересную книгу автора

заключение: если западники примут наш вывод и
согласятся с ним, то и впрямь, конечно, уничтожатся
все недоразумения между обеими партиями, так что
"западникам и славянофилам не о чем будет и спорить,
как выразился Иван Сергеевич Аксаков, так как вс╕
отныне разъяснено". С этой точки зрения, конечно, речь
моя была бы "событием". Но увы, слово "событие"
произнесено было лишь в искреннем
[134]
увлечений с одной стороны, но примется ли другою
стороною и не останется лишь в идеале, это уже совсем
другой вопрос. Рядом с славянофилами, обнимавшими меня
и жавшими мне руку, тут же на эстраде, едва лишь я
сошел с кафедры, подошли ко мне пожать мою руку и
западники, и не какие-нибудь из них, а передовые
представители западничества, занимающие в нем первую
роль, особенно теперь. Они жали мне руку с таким же
горячим и искренним увлечением, как славянофилы, и
называли мою речь гениальною, и несколько раз, напирая
на слово это, произнесли, что она гениальна. Но боюсь,
боюсь искренно: не в первых ли "попыхах" увлечения
произнесено было это! О, не того боюсь я, что они
откажутся от мнения своего, что моя речь гениальна, я
ведь и сам знаю, что она не гениальна, и нисколько не
был обольщен похвалами, так что от всего сердца прощу
им их разочарование в моей гениальности, - но вот что,
однако же, может случиться, вот что могут сказать
западники, чуть-чуть подумав (Nota bene, я не об тех
пишу, которые жали мне руку, я лишь вообще о
западниках теперь скажу, на это я напираю): "А, -
скажут, может быть, западники (слышите: только "может
быть", не более), - а, вы согласились-таки наконец
после долгих споров и препираний, что стремление наше
в Европу было законно и нормально, вы признали, что на
нашей стороне тоже была правда, и склонили ваши
знамена, - что ж, мы принимаем ваше признание радушно
и спешим заявить вам, что с вашей стороны это даже
довольно недурно: обозначает, по крайней мере, в вас
некоторый ум, в котором, впрочем, мы вам никогда не
отказывали, за исключением разве самых тупейших из
наших, за которых мы отвечать не хотим и не можем, -
но... тут, видите ли, является опять некоторая новая
запятая, и это надобно как можно скорее разъяснить.
Дело в том, что ваше-то положение, ваш-то вывод о том,
что мы в увлечениях наших совпадали будто бы с
народным духом и таинственно направлялись им, ваше-то
это положение - все-таки остается для нас более чем
сомнительном, а потому и соглашение между нами опять-
таки становится невозможным. Знайте, что мы
направлялись Европой, наукой ее и реформой Петра, но