"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

конфет, груш, арбуза два или три, аль четыре, - ну нет, арбуза-то одного
довольно, а шоколаду, леденцов, монпансье, тягушек - ну всего, что тогда со
мной в Мокрое уложили, с шампанским рублей на триста чтобы было... Ну, вот и
теперь чтобы так же точно. Да вспомни ты, Миша, если ты, Миша... Ведь его
Мишей зовут? - опять обратился он к Петру Ильичу.
- Да постойте, - перебил Петр Ильич, с беспокойством его слушая и
рассматривая, - вы лучше сами пойдете, тогда и скажете, а он переврет.
- Переврет, вижу, что переврет! Эх, Миша, а я было тебя поцеловать
хотел за комиссию... Коли не переврешь, десять рублей тебе, скачи скорей...
Шампанское, главное шампанское чтобы выкатили, да и коньячку, да и красного,
и белого, и всего этого как тогда. Они уж знают, как тогда было.
- Да слушайте вы! - с нетерпением уже перебил Петр Ильич. - Я говорю:
пусть он только сбегает разменять, да прикажет, чтобы не запирали, а вы
пойдете и сами скажете... Давайте вашу кредитку. Марш, Миша, одна нога там,
другая тут! - Петр Ильич, кажется, нарочно поскорей прогнал Мишу, потому что
тот как стал пред гостем, выпуча глаза на его кровавое лицо и окровавленные
руки с пучком денег в дрожавших пальцах, так и стоял, разиня рот от
удивления и страха и вероятно мало понял изо всего того, что ему наказывал
Митя.
- Ну, теперь пойдемте мыться, - сурово сказал Петр Ильич. - Положите
деньги на стол, али суньте в карман... Вот так, идем. Да снимите сюртук.
И он стал ему помогать снять сюртук и вдруг опять вскрикнул:
- Смотрите, у вас и сюртук в крови!
- Это... это не сюртук. Только немного тут у рукава... А это вот только
здесь, где платок лежал. Из кармана просочилось. Я на платок-то у Фени сел,
кровь-то и просочилась, - с какою-то удивительною доверчивостью тотчас же
объяснил Митя. Петр Ильич выслушал нахмурившись.
- Угораздило же вас; подрались должно быть с кем, - пробормотал он.
Начали мыться. Петр Ильич держал кувшин и подливал воду. Митя торопился
и плохо было намылил руки. (Руки у него дрожали, как припомнил потом Петр
Ильич.) Петр Ильич тотчас же велел намылить больше и тереть больше. Он как
будто брал какой-то верх над Митей в эту минуту, чем дальше, тем больше.
Заметим кстати: молодой человек был характера неробкого.
- Смотрите, не отмыли под ногтями; ну, теперь трите лицо, вот тут: на
висках, у уха... Вы в этой рубашке и поедете? Куда это вы едете? Смотрите,
весь обшлаг правого рукава в крови.
- Да, в крови, - заметил Митя, рассматривая обшлаг рубашки.
- Так перемените белье.
- Некогда. А я вот, вот видите... - продолжал с тою же доверчивостью
Митя, уже вытирая полотенцем лицо и руки и надевая сюртук, - я вот здесь
край рукава загну, его и не видно будет под сюртуком... Видите!
- Говорите теперь, где это вас угораздило? Подрались что ли с кем? Не в
трактире ли опять, как тогда? Не опять ли с капитаном как тогда, били его и
таскали? - как бы с укоризною припомнил Петр Ильич. - Кого еще прибили...
али убили пожалуй?
- Вздор! - проговорил Митя.
- Как вздор?
- Не надо, - сказал Митя и вдруг усмехнулся: - Это я старушонку одну на
площади сейчас раздавил.
- Раздавили? Старушонку?