"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 3)" - читать интересную книгу автора

правой руке. Бумажки были все сторублевые, радужные, придерживал он их
окровавленными пальцами. Петр Ильич, потом на позднейшие вопросы
интересовавшихся лиц: сколько было денег? заявлял, что тогда сосчитать на
глаз трудно было, может быть две тысячи, может быть три, но пачка была
большая, "плотненькая". Сам же Дмитрий Федорович, как показывал он тоже
потом, "был как бы тоже совсем не в себе, но не пьян, а точно в каком-то
восторге, очень рассеян, а в то же время как будто и сосредоточен, точно об
чем-то думал и добивался, и решить не мог. Очень торопился, отвечал резко,
очень странно, мгновениями же был как будто вовсе не в горе, а даже весел".
- Да с вами-то что, с вами-то что теперь? - прокричал опять Петр Ильич,
дико рассматривая гостя. - Как это вы так раскровенились, упали что ли,
посмотрите!
Он схватил его за локоть и поставил к зеркалу. Митя, увидав свое
запачканное кровью лицо, вздрогнул и гневно нахмурился.
- Э, чорт! Этого недоставало, - пробормотал он со злобой, быстро
переложил из правой руки кредитки в левую и судорожно выдернул из кармана
платок. Но и платок оказался весь в крови (этим самым платком он вытирал
голову и лицо Григорию): ни одного почти местечка не было белого, и не то
что начал засыхать, а как-то заскоруз в комке и не хотел развернуться. Митя
злобно шваркнул его об пол.
- Э, чорт! нет ли у вас какой тряпки... обтереться бы...
- Так вы только запачкались, а не ранены? Так уж лучше вымойтесь, -
ответил Петр Ильич. - Вот рукомойник, я вам подам.
- Рукомойник? Это хорошо... только куда же я это дену? - в каком-то
совсем уж странном недоумении указал он Петру Ильичу на свою пачку
сторублевых, вопросительно глядя на него, точно тот должен был решить, куда
ему девать свои собственные деньги.
- В карман суньте, али на стол вот здесь положите, не пропадут.
- В карман? Да, в карман. Это хорошо... Нет, видите ли, это все вздор!
- вскричал он, как бы вдруг выходя из рассеянности. - Видите: мы сперва это
дело кончим, пистолеты-то, вы мне их отдайте, а вот ваши деньги... потому
что мне очень, очень нужно... и времени, времени ни капли...
И, сняв с пачки верхнюю сторублевую, он протянул ее чиновнику.
- Да у меня и сдачи не будет, - заметил тот: - у вас мельче нет?
- Нет, - сказал Митя, поглядев опять на пачку и как бы неуверенный в
словах своих попробовал пальцами две-три бумажки сверху, - нет, все такие
же, - прибавил он и опять вопросительно поглядел на Петра Ильича.
- Да откуда вы так разбогатели? - спросил тот. - Постойте, я мальчишку
своего пошлю сбегать к Плотниковым. Они запирают поздно, - вот не разменяют
ли. Эй, Миша! - крикнул он в переднюю.
- В лавку к Плотниковым - великолепнейшее дело! - крикнул и Митя, как
бы осененный какою-то мыслью. - Миша, - обернулся он к вошедшему мальчику, -
видишь, беги к Плотниковым и скажи, что Дмитрий Федорович велел кланяться и
сейчас сам будет... Да слушай, слушай: чтобы к его приходу приготовили
шампанского, этак дюжинки три, да уложили как тогда, когда в Мокрое ездил...
Я тогда четыре дюжины у них взял (вдруг обратился он к Петру Ильичу), - они
уж знают, не беспокойся, Миша, - повернулся он опять к мальчику. - Да
слушай: чтобы сыру там, пирогов страсбургских, сигов копченых, ветчины,
икры, ну и всего, всего, что только есть у них, рублей этак на сто или на
сто двадцать, как прежде было... Да слушай: гостинцев чтобы не забыли,