"Ф.М.Достоевский. Кроткая (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

глаза, даже приподымает на секунду голову и оглядывает комнату, затем, через
мгновение, без сознания кладет опять голову на подушку и засыпает, ничего не
помня. Когда я, встретившись с ее взглядом и ощутив револьвер у виска, вдруг
закрыл опять глаза и не шевельнулся, как глубоко спящий, - она решительно
могла предположить, что я в самом деле сплю и что ничего не видал, тем более
что совсем невероятно, увидав то, что я увидел, закрыть в такое мгновение
опять глаза.
Да, невероятно. Но она все-таки могла угадать и правду, - это-то и
блеснуло в уме моем вдруг, всё в то же мгновение. О, какой вихрь мыслей,
ощущений пронесся менее чем в мгновение в уме моем, и да здравствует
электричество человеческой мысли! В таком случае (почувствовалось мне), если
она угадала правду и знает, что я не сплю, то я уже раздавил ее моею
готовностью принять смерть и у ней теперь может дрогнуть рука. Прежняя
решимость может разбиться о новое чрезвычайное впечатление. Говорят, что
стоящие на высоте как бы тянутся сами книзу, в бездну. Я думаю, много
самоубийств и убийств совершилось потому только, что револьвер уже был взят
в руки. Тут тоже бездна, тут покатость в сорок пять градусов, о которую
нельзя не скользнуть, и вас что-то вызывает непобедимо спустить курок. Но
сознание, что я всё видел, всё знаю и жду от нее смерти молча, - могло
удержать ее на покатости.
Тишина продолжалась, и вдруг я ощутил у виска, у волос моих, холодное
прикосновение железа. Вы спросите: твердо ли я надеялся, что спасусь? Отвечу
вам, как перед богом: не имел никакой надежды, кроме разве одного шанса из
ста. Для чего же принимал смерть? А я спрошу: на что мне была жизнь после
револьвера, поднятого на меня обожаемым мною существом? Кроме того, я знал
всей силой моего существа, что между нами в это самое мгновение идет борьба,
страшный поединок на жизнь и смерть, поединок вот того самого вчерашнего
труса, выгнанного за трусость товарищами. Я знал это, и она это знала, если
только угадала правду, что я не сплю.
Может быть, этого и не было, может быть, я этого и не мыслил тогда, но
это всё же должно было быть, хоть без мысли, потому что я только и делал,
что об этом думал потом каждый час моей жизни.
Но вы зададите опять вопрос: зачем же ее не спас от злодейства? О, я
тысячу раз задавал себе потом этот вопрос - каждый раз, когда, с холодом в
спине, припоминал ту секунду. Но душа моя была тогда в мрачном отчаянии: я
погибал, я сам погибал, так кого ж бы я мог спасти? И почем вы знаете, хотел
ли бы еще я тогда кого спасти? Почем знать, что я тогда мог чувствовать?
Сознание, однако ж, кипело; секунды шли, тишина была мертвая; она всё
стояла надо мной, - и вдруг я вздрогнул от надежды! Я быстро открыл глаза.
Ее уже не было в комнате. Я встал с постели: я победил, - и она была навеки
побеждена!
Я вышел к самовару. Самовар подавался у нас всегда в первой комнате, и
чай разливала всегда она. Я сел к столу молча и принял от нее стакан чая.
Минут через пять я на нее взглянул. Она была страшно бледна, еще бледнее
вчерашнего, и смотрела на меня. И вдруг - и вдруг, видя, что я смотрю на
нее, она бледно усмехнулась бледными губами, с робким вопросом в глазах.
"Стало быть, всё еще сомневается и спрашивает себя: знает он иль не знает,
видел он иль не видел?" Я равнодушно отвел глаза. После чая запер кассу,
пошел на рынок и купил железную кровать и ширмы. Возвратясь домой, я велел
поставить кровать в зале, а ширмами огородить ее. Это была кровать для нее,