"Ф.М.Достоевский. Кроткая (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

руками и зарыдала... Тут уж и я не выдержал: опять упал перед нею, опять
стал целовать ее ноги, и опять кончилось припадком, так же как во вторник.
Это было вчера вечером, а наутро...
Наутро?! Безумец, да ведь это утро было сегодня, еще давеча, только
давеча!
Слушайте и вникните: ведь когда мы сошлись давеча у самовара (это после
вчерашнего-то припадка), то она даже сама поразила меня своим спокойствием,
вот ведь что было! А я-то всю ночь трепетал от страху за вчерашнее. Но вдруг
она подходит ко мне, становится сама передо мной и, сложив руки (давеча,
давеча!), начала говорить мне, что она преступница, что она это знает, что
преступление ее мучило всю зиму, мучает и теперь... что она слишком ценит
мое великодушие... "я буду вашей верной женой, я вас буду уважать..." Тут я
вскочил и как безумный обнял ее! Я целовал ее, целовал ее лицо, в губы, как
муж, в первый раз после долгой разлуки. И зачем только я давеча ушел, всего
только на два часа... наши заграничные паспорты... О боже! Только бы пять
минут, пять минут раньше воротиться!.. А тут эта толпа в наших воротах, эти
взгляды на меня... о господи!
Лукерья говорит (о, я теперь Лукерью ни за что не отпущу, она всё
знает, она всю зиму была, она мне всё рассказывать будет), она говорит, что,
когда я вышел из дому, и всего-то минут за двадцать каких-нибудь до моего
прихода, - она вдруг вошла к барыне в нашу комнату что-то спросить, не
помню, и увидала, что образ ее (тот самый образ богородицы) у ней вынут,
стоит перед нею на столе, а барыня как будто сейчас только перед ним
молилась. "Что вы, барыня?" - "Ничего, Лукерья, ступай... Постой,
Лукерья", - подошла к ней и поцеловала ее. "Счастливы вы, говорю, барыня?" -
"Да, Лукерья" - "Давно, барыня, следовало бы барину к вам прийти прощения
попросить... Слава богу, что вы помирились" - "Хорошо, говорит, Лукерья,
уйди, Лукерья", - и улыбнулась этак, да странно так. Так странно, что
Лукерья вдруг через десять минут воротилась посмотреть на нее: "Стоит она у
стены, у самого окна, руку приложила к стене, а к руке прижала голову, стоит
этак и думает. И так глубоко задумавшись стоит, что и не слыхала, как я стою
и смотрю на нее из той комнаты. Вижу я, как будто она улыбается, стоит,
думает и улыбается. Посмотрела я на нее, повернулась тихонько, вышла, а сама
про себя думаю, только вдруг слышу, отворили окошко. Я тотчас пошла сказать,
что "свежо, барыня, не простудились бы вы", и вдруг вижу, она стала на окно
и уж вся стоит, во весь рост, в отворенном окне, ко мне спиной, в руках
образ держит. Сердце у меня тут же упало, кричу: "Барыня, барыня!" Она
услышала, двинулась было повернуться ко мне, да не повернулась, а шагнула,
образ прижала к груди и - и бросилась из окошка!"
Я только помню, что, когда я в ворота вошел, она была еще теплая.
Главное, они все глядят на меня. Сначала кричали, а тут вдруг замолчали и
все передо мной расступаются и... и она лежит с образом. Я помню, как во
мраке, что я подошел молча и долго глядел, и все обступили и что-то говорят
мне. Лукерья тут была, а я не видал. Говорит, что говорила со мной. Помню
только того мещанина: он всё кричал мне, что "с горстку крови изо рта вышло,
с горстку, с горстку!", и указывал мне на кровь тут же на камне. Я, кажется,
тронул кровь пальцем, запачкал палец, гляжу на палец (это помню), а он мне
всё: "С горстку, с горстку!"
- Да что такое "с горстку"? - завопил я, говорят, изо всей силы, поднял
руки и бросился на него...