"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1870)" - читать интересную книгу автора

написанного, что Вы удивляетесь, как я берусь за такие вещи к сроку. Ну
верите ли теперь, что в том, что я пишу теперь в "Русский вестник", еще
труднее задача. Я комкаю листов в 25 то, что должно бы было, по крайней
мере, занять 50 листов, - комкаю, чтоб кончить к сроку, и никак не могу
сделать иначе, потому что ничего, кроме этого, и написать не могу в
настоящую минуту, находясь вне России. Я получил чрезвычайные похвалы из
"Зари" за повестушку, которую у них напечатал. В журнальных разборах
("Голос", "Петербург<ские> ведомости" и проч.) - тоже были ко мне вежливы.
Но Вы не поверите, до какой степени мне омерзительно писать такие повести,
когда столько идей, уже совсем сложившихся, уже сидят в голове, - одним
словом, писать не то, что хочется. Вы поймете, друг Сонечка, что это уже
одно составляет мучение. Но насущное расстройство дел составляет другую
половину мучений. Отсутствием моим из Петербурга я, например, совершенно
запустил мои дела и даже преданных мне людей отвадил от себя (хоть "Идиот" и
не удался, но за 2-е издание его несколько книготорговцев готовы были дать и
давали хоть и небольшие, сравнительно, деньги, но все же значительные,
полторы и две тысячи. И все завязывавшиеся дела лопнули, потому что некому
их было вести). Итак, вот какое мое положение. Не говорю уже о том, что мне
жалко Анну Григорьевну, которой ужасно хочется домой. Всего не упишешь. Но
тем не менее я решил окончательно, что во всяком случае в нынешнем году я в
Россию возвращусь, возвращусь по осени, и это будет наверно. Разумеется,
даже только по делам моим, должен буду тотчас же быть в Москве, если тотчас
же не посадят меня кредиторы в Петербурге в тюрьму. Во всяком же случае
надеюсь с вами со всеми, милые мои, непременно в начале зимы увидеться. (6)
Вы писали мне, Сонечка, что я отвык от Вас, потому будто бы заподозрил
Вас в каких-то подозрениях на мой счет, по поводу моей ошибки по завещанию
тетки. Но Вы, милая моя, тоже очень скоры в своих заключениях: все, что я
написал Вам тогда, я Вам мог написать без всякой укоризны и совершенно веря
в Ваши добрые чувства ко мне. А во что же мне и верить, как не в Вас, кто из
друзей тогда у меня и останется?
Аня вам всем очень кланяется, Люба вас всех целует (у ней прорезываются
зубки, и она начинает говорить), и мы все очень просим вас как можно
подробнее о себе известить. Дай только бог, чтоб письмо не затерялось, не
залежалось и дошло до вас. Я было хотел написать на адресс Горлова или
Протопопова, для передачи; но что ж, если письма доходят до вас
распечатанными?
Итак, до свидания и до близкого. Тогда обо всем переговорим. Я теперь
даже редко письма получаю от кого. (7) Кстати, брат Андрей писал мне, что в
Москве Варя и бабушка <...> (8) Но брат Андрей меня защитил и объяснился с
ними. Я совершенно верю, что все так и было. Я верю тоже в совершенно
дружеское расположение ко мне Андрея Михайловича.
Обнимаем вас всех и целуем.
Ваши искренние:
Я, Федор Достоевский, Аня, Люба.
Адресс мой тот же: Allemagne, Dresden, а M-r
Thйodore Dostoiewsky, poste restante.
(1) далее было начато: корот<ко>
(2) далее было: во всяком случае
(3) было: везти
(4) было: уплати<в>