"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1876) " - читать интересную книгу автора

Эмс. 23 июля - 4 августа 76.
Многоуважаемая Любовь Валерьяновна,
Пишу к Вам в город Гадяч, а сам не уверен, точно ли Вы этот город
назначили мне, когда позволили писать к Вам, - такова моя ужасная память. Я
понадеялся на нее и не записал Ваш адрес тогда же, вот будет беда, если я
ошибся, и это тем более, что, очутившись в Эмсе совершенно один, ощутил
истинную потребность напомнить о себе всем из тех, от которых видел
искреннее и дорогое для меня участие. Здесь я всего две недели, а в
Петербурге, в последний месяц особенно, так был занят и столько было у меня
хлопот, что даже и теперь вспоминаю с тоской. А, впрочем, и здесь не лучше:
я никак не могу быть один. Здесь шумная, многотысячная толпа со всего света
съехавшихся лечиться, и хоть русских много и нашел даже знакомых, но все не
те, а потому скучаю ужасно. Восхитительные здешние виды и окрестностей и
города даже еще усиливают тоску: любуешься, а не с кем поделиться.
Но я все о себе. Каково Ваше здоровье? Весело ли Вам? Сколько я Вас
разглядел, Вы прекрасная мать, любите Ваш дом и сверх того любите Вашу
Малороссию. О том, как Вы будете жить летом в Гадяче, Вы говорили мне с
весельем и удовольствием. Лучше этого, то есть лучше таких чувств и
наклонностей, ничего бы и не надо. Но неужели Вы и вправду не светская
женщина? Если б я был на Вашем месте, мне кажется, я непременно, хоть на
время, стал бы светской женщиной, несмотря на то, что это и вправду скучное
занятие. Пусть это было бы даже и жертва, но я счел бы себя даже обязанным
принесть эту жертву. Впрочем, развивать этого не стану, да и сопоставление
себя с светской женщиной считаю очень смешным, хотя, право, у меня была
какая-то мысль.
Мне хочется тоже пожелать Вам как можно больше счастья. Мне кажется,
счастье всего больше Вам пристало, оно к Вам идет. Я хоть и довольно
уединенный человек, но знаю нескольких женщин, даже немало, которые со мной
и искренни и доверчивы. Так как я всего более люблю искренность, то поневоле
часто вспоминаю о друзьях моих, в то время когда случается их покинуть, как
теперь например. Перебирая в воображении и в сердце все эти знакомые и милые
лица, я всякой из них чего-нибудь да пожелаю, и именно того, что, по взгляду
моему, каждой из них наиболее идет. Одной я пожелал даже испытать
какое-нибудь сильное ощущение, вроде даже горя - потому что, показалось мне,
ей это решительно необходимо, ну уже конечно на минутку. Но Вам, воображая
Вас, я несколько раз даже пожелал уже беспрерывного счастья, без малейшего
облачка, и это во всю жизнь. Так мне кажется. Припоминая Ваш образ и Ваше
лицо, я не могу представить Вас иначе, как в счастье. Оно к Вам идет и
именно пристало, почему - не знаю, Зато знаю то, что желаю Вам счастья, и не
потому только, что оно к Вам идет, а и от всего искреннего моего сердца,
много, много, и да благословит Вас бог.
Здесь я встретил барона Гана, помните того артиллерийского генерала, с
которым мы лечились вместе под колоколом. Я бы его не узнал, он был в
штатском платье. "Как, вы не узнаете меня, а помните, как мы вместе сидели
под колоколом, а вместе с нами такие хорошенькие дамы". После этого
напоминания я конечно сейчас узнал его. Он рассказал мне, что Фрерих в
Берлине приговаривал его к смерти и что болезнь его неизлечима, но что
сейчас затем он поехал к вундерфрау в Мюнхен (о которой Вы, верно,
что-нибудь слышали; она лечит каким-то особенным, секретом, и к ней
съезжаются со всего света) и что та ему чрезвычайно помогла, - "но это было