"Кирк Дуглас. Дар " - читать интересную книгу автора

столетия.
- И что же, он учит, как ездить на лошади одноногому?
- Не исключено - ведь у него были парализованы обе ноги. - Пауло,
тяжело ступая, подошел к двери. Затем обернулся. - До скорой встречи, сын.
И тут Мигель осознал безысходность своего положения. На лице у отца он
увидел то же самое выражение, что и у архиепископа с доктором в день, когда
пришел в себя после операции. Всю жизнь он боролся за то, чтобы увидеть на
лице у отца восхищение собственным сыном и почтение перед ним, - а увидел
сострадание. Дверь захлопнулась.
Мигель откинулся головой на подушки и закрыл глаза, пытаясь сдержать
вот-вот готовые вырваться наружу слезы. Он ненавидел их. Он терпеть не мог
жалость к себе со стороны других, но и пожалеть самого себя было бы для него
невыносимо. Но на этот раз он не смог с собой совладать: это было сильнее
его. Слезы хлынули.
И тут в душе у него вспыхнула ярость - и на отца, и на себя самого.
Схватив со столика кувшин с водой, он запустил им в экран установленного
рядом с кроватью телевизора. Кинескоп разлетелся вдребезги, осколки усеяли
всю палату. Сиделка примчалась на шум - и, разинув рот, увидела, как Мигель,
схватив стул, кидает его в окно. Троим здоровым мужчинам пришлось держать
его, пока сиделка делала ему в руку укол транквилизатора. И последним, что
ему запомнилось, было выражение жалости у нее на лице.
Его следующее воспоминание было связано с приходом в палату Эмилио.
Друг принес с собой большой бумажный пакет, из которого с великими
церемониями извлек две бутылки вина. Периквита урожая 1938-го года! Мигелю
было известно, что в знаменитых винных погребах семейства Фонсека хранилось
всего три ящика этого, самого лучшего на свете, вина. Члены семьи Фонсека
сошлись на том, что можно - в особо торжественных случаях - открывать по
одной бутылке, но не чаще, чем раз в пять лет. А тут Эмилио принес ему сразу
две!
Не говоря ни слова, лишь как-то по-дурацки ухмыляясь, Эмилио откупорил
обе бутылки, подал одну Мигелю и сам сделал глубокий глоток из другой.
- Будем! - Он вытер рот тыльной стороной ладони, наклонился к Мигелю и
шепнул ему на ухо. - Да пошли они все...
В первый раз после несчастного случая Мигель рассмеялся, а потом поднес
бутылку ко рту.
Они долго пили и разговаривали, и когда в обеих бутылках не осталось ни
капли, Мигель пообещал поселиться у Эмилио на фамильных виноградниках,
разбитых на полуострове Аррабида.
Через пару дней здешние доктора с великим облегчением выписали из
больницы самого трудного пациента. Эмилио выкатил Мигеля в кресле, усадил
его в "феррари" и позволил ему бросить беглый взгляд на торчащий из
багажника протез - сложную конструкцию из металла, дерева и проволоки,
которую Мигель возненавидел с первого взгляда и к которой категорически
отказывался даже прикоснуться.
Дом Эмилио, который он не без гордости величал Кастело де Аррабида, или
Аррабидский замок, был построен в пятнадцатом веке и служил охотничьим
домиком короля. Эмилио купил его несколько лет назад, повинуясь внезапному
романтическому порыву. Мигель шутил тогда, что Эмилио вправе гордиться
античной первозданностью тамошних устройств, в особенности - водопровода, но
тот мало-помалу очистил крышу от голубиного помета, восстановил на