"Сергей Довлатов. Зона" - читать интересную книгу автора

- Ах ты, сволочь! - последнее, что услышал надзиратель...
Он сидел в канцелярии, не зажигая лампы. Потом выпрямился, уронив руки.
Звякнули пуговицы на манжетах.
- Господи, куда я попал, - выговорил Алиханов, - куда я попал?! И
чем все это кончится?!..
Невнятные ускользающие воспоминания коснулись Алиханова.
...Зимний сквер, высокие квадратные дома. Несколько школьников окружили
ябеду Вову Машбица. У Вовы испуганное лицо, нелепая шапка, рейтузы...
Кока Дементьев вырывает у него из рук серый мешочек. Вытряхивает на
снег галоши. Потом, изнемогая от смеха, мочится... Школьники хватают Вову,
держат его за плечи... Суют голову в потемневший мешок... Мальчик уже не
вырывается. В сущности, это не больно...
Школьники хохочут. Среди других - Боря Алиханов, звеньевой и
отличник...
...Галоши еще лежат на снегу, такие черные и блестящие. Но уже видны
разноцветные палатки спортивного лагеря за Коктебелем. На веревках сушатся
голубые джинсы. В сумерках танцуют несколько пар. На песке стоит маленький
черный и блестящий транзистор.
Борис прижимает к себе Галю Водяницкую. На девушке мокрый купальник.
Кожа у нее горячая, чуть шершавая от загара. Галин муж, аспирант, сидит на
краю волейбольной площадки. Там, где место для судей. В его руке белеет
свернутая газета.
Галя - студентка индонезийского отделения. Она шепотом произносит
непонятные Алиханову индонезийские слова. Он, тоже шепотом, повторяет за
ней:
- Кером даш ахнан... Кером ланав... Галя прижимается к нему еще
теснее.
- Ты можешь не задавать вопросов? - говорит Алихаков. - Дай руку!
Они почти бегут с горы, исчезают в кустах. Наверху - бесформенный
силуэт аспиранта Водяницкого. Потом - его растерянный окрик:
- Э.э?!..
Воспоминания Алиханова стали еще менее отчетливыми. Наконец замелькали
какие-то пятна. Обозначились яркие светящиеся точки. Похищенные у отца
серебряные монеты... Растоптанные очки после драки на углу Литейного и
Кирочкой... И брошка, ослепительная желтая брошка в грубом, анодированном
корпусе.
Затем Алиханов снова увидел квадрат волейбольной площадки, белеющий на
фоне травы. Но теперь он был собой, и женщиной в мокром купальнике, и любым
посторонним. И даже хмурым аспирантом с газетой в руке...
Что-то неясное происходило с Алихановым. Он перестал узнавать
действительность. Все близкое, существенное, казавшееся делом его рук,
представлялось теперь отдаленным, невнятным и малозначительным. Мир сузился
до размеров телеэкрана в чужом жилище.
Алиханов перестал негодовать и радоваться. Он был убежден, что перемена
в мире, а не в его Душе.
Ощущение тревоги прошло. Алиханов бездумно выдвинул ящик письменного
стола. Обнаружил там хлебные корки, моток изоляционной ленты, пачку
ванильных сухарей. Затем - мятые погоны с дырочками от эмблем. Две разбитые
елочные игрушки. Гибкую коленкоровую тетрадь с наполовину вырванными
листами. Наконец - карандаш.