"Сергей Довлатов. Зона" - читать интересную книгу автора

короткое всеобъемлющее ругательство.
- Вот, - сказал он, - крик души! Потом спросил:
- Тебе Эдита Пьеха нравится? Только откровенно.
- Еще бы, - сказал я.
- На лицо и на фигуру?
- Ну.
- А ведь ее кто-нибудь это самое, - размечтался Фидель.
- Не исключено, - говорю.
- В женщине главное не это, - сказал Фидель, - главное - характер.
В смысле - положительные качества... У меня была одна чувиха в Сыктывкаре,
так я ей цветы дарил. Незабудки, розы, хризантемы всяческие...
- Врешь, - сказал я.
- Вру, - согласился Фидель, - только дело же не в этом. Дело в
принципе... Ты в ночь заступаешь?
- Ну.
- В шестом бараке зеки что-то химичат. Сам опер предупреждал.
- А что конкретно?
- Не знаю, ты его спроси. Какую-то поганку заворачивают. Или просто
волынят...
-- Хорошо бы выяснить.
- Опера спроси...
Мы прошли через казарменный двор. Новобранцы занимались строевой
подготовкой. Командовал ими сержант Мелешко. Завидев нас, он живо переменил
тон.
- Что, Парамонов, - заорал сержант, - яйца мешают?!
Отец Парамонова был литературоведом. Маршировать его сын не умел.
Гимнастерку называл сорочкой. Автомат - ружьем. Кроме того - писал стихи.
С каждым днем они звучали все похабнее...
Мы прошли вдоль уборной с распахнутой дверью. Оказались на питомнике.
Просторные вольеры были ограждены железными сетками. Там бесновались злобные
караульные собаки. Лохматая Альма от ярости грызла собственный хвост. Ее
шерсть была в крови...
Пахапиля не было. Инструктор Воликов что-то мастерил за столом. Перед
ним стоял репродуктор.
Задняя стенка была отвинчена. Я почувствовал острый запах канифоли.
Завидев нас, инструктор выключил паяльник.
- Хорошо у тебя, - сказал Фидель, - начальство редко заглядывает.
Мы оглядели бревенчатые стены. Небрежно убранную постель. Цветные
фотоснимки над столом. Таблицу футбольного чемпионата, гитару, инструкцию по
дрессировке собак...
- Попрут меня отсюдова, - заметил Воликов, - собаки буквально
рехнулись. Выставляю Альму на блокпост. Зек идет вдоль забора - она хвостом
машет. А на солдат - бросается. Совсем одичала. Даже меня не признает.
Кормлю ее, падлу, через специальную амбразуру.
- Вот бы оказаться на ее месте, - сказал Фидель, - да капитану
Токарю горло перегрызть. А что, ей ведь трибунал не страшен...
- Если желаете, я щенков покажу, - сказал Воликов, натягивая брюки.
Мы, нагнувшись, прошли в специальный чулан. Там лежала на боку
рыжеватая сука Мамуля. Она встревоженно подняла голову. Рядом, уткнувшись ей
в брюхо, копошились щенята.