"Сергей Довлатов. Старый петух, запеченный в глине" - читать интересную книгу автора

- Категорически исключено.
- Я через пять минут вернусь.
- Нельзя.
Я знал, что говорю. Культпоход в поселок мог закончиться большим
скандалом. А может, и кровопролитием. Достаточно было встретить патрульных.
- Это лишнее, - повторил я твердым голосом.
- Лишнее? - переспросил он, сощурившись. - Что значит лишнее?! Кто его
знает, что в жизни главное и что лишнее? Может, портвейн-это как раз самое
главное...
- Кончай, - говорю, - философствовать. В поселок я тебя не отпущу.
- Начальник!
- Это лишний разговор.
Зэк презрительно оглядел меня и спрашивает:
- Хочешь, расскажу тебе историю про одного старого шмаровоза?
- Ну.
- Был он королем у себя на Лиговке, и вот его повязали. Оттянул король
пятерку, возвращается домой.
А у него три дочери живут отдельно, чуть ли не за космонавтов вышедши.
Старшая дочь говорит: "Живи у меня, батя. Будет тебе пайка клевая, одежа,
телевизор..." Король ей: "Телевизора мне не хватало! Я хочу портвейна и
желательно "Таврического"!" А дочка ему:
"Портвейн-это лишнее, батя!" Тут он расстроился, поехал к другой.
Средняя дочь говорит: "Вот тебе раскладушка, журнал "Огонек", папиросы..."
Тут я перебил его:
- Хватит. Жрите своего петуха и кончайте работу. Короче, ограничились
мы петухом. Кстати, я его так и не пробовал. Не смог. Одно дело - курица из
магазина. И совсем другое-птица, которой свернули шею у тебя на глазах. Да и
соли, откровенно говоря, не было.
В конце зэк еще раз спросил:
- Не отпустишь в поселок?
- Нет.
- Ну, смотри. Жизнь - она длинная. Сегодня ты начальник, завтра я.
Вот, думаю, нахальная физиономия. Мало ему петуха. Я ведь и так, между
прочим, рискую.
Однако поздно было ссориться. К этому времени стемнело. Надо было
забросать снегом костер и возвращаться.
История не кончается.
Прошло двенадцать лет. За это время я демобилизовался и стал
писателем-нонконформистом. Разумеется, меня не печатали. Тем более, что
начал я с кошмарных лагерных рассказов.
Короче, я все больше пил и все меньше соблюдал осторожность.
В результате мои сочинения попали на Запад. Некоторые были там
опубликованы. А я был уволен с последнего места работы. С полуразрушенной
баржи, которую добросовестно охранял.
Дальнейшие события излагаю отрывисто, как бы пунктиром. Мелкое
диссидентство. Встречи с перепуганными западными журналистами. Обвинения в
притонодержательстве и тунеядстве. (Участковый Баенко говорил мне: "Из
твоего дома выбегали полуодетые женщины". Я требовал логики: "Если у меня
притон, они должны были наоборот-вбегать".) Затем - какие-то неясные побои в
милиции. (Я бы воспринял их как случайность, не повторись они дважды.) И