"Сергей Довлатов. Собрание сочинений в 4 томах. Том 1" - читать интересную книгу автора

Сергей Довлатов


Собрание сочинений в 4 томах. Том 1


Андрей Арьев
История рассказчика

...Совет - самый мудрый из тех, что мне доводилось слышать от
братьев писателей: "Если хотите что-нибудь написать, рассказывайте об этом.
Всем. Неважно, будут вас понимать или не будут. Рассказывайте; всякий раз
вам придется выстраивать свою историю от начала до конца; через некоторое
время вы поймете, какие элементы важны, а какие - нет. Главное, чтоб вы сами
себе умели все рассказать". И я начал рассказывать; я рассказывал свои
истории в Польше и в Израиле, серьезным немцам и Артуру Сандауэру, который
поминутно перебивал меня вопросом: "К чему вы клоните?" Не знаю; в том-то и
штука, что не знаю. Зато я знаю, что буду бежать всю дорогу - и ни на минуту
не замолчу.

Марек Хласко

1

Любители отождествлять искусство с действительностью вдоволь смеются
или негодуют, читая довлатовскую прозу. И эта естественная обыденная реакция
верна - если уж и по Довлатову не почувствовать абсурда нашей жизни, то
нужно быть вовсе к ней глухим и слепым.
Но парадокс его книг в том и состоит, что на самом деле вся их
беззаботно-беспощадная правдивость - мнимая, действительность в них если и
отражается, то как бы сквозь цветные, витражные стекла. К тому же
увеличительные. Сквозь них видишь то, что обычный взгляд заметить не в
состоянии.
Довлатов рад был, когда его истории пересказывались как случившиеся в
жизни. Рад был именно потому, что слепком с этой жизни они никогда не
бывали. Да и пересказать их на самом деле невозможно. Разве что заучив
наизусть.
Какие бы известные названия улиц и городов, какие бы знакомые фамилии,
какую бы "прямую речь" героев в довлатовских текстах ни обнаруживали, их ни
в коем случае нельзя расценивать как хроникально-документальное
свидетельство. Правдивость вымысла для писателя существеннее верности факту.
Протокольной документальностью он пренебрегал, чтобы тут же творчески ее
воссоздать.
В прозе Довлатов неточно называет даже собственный день рождения, на
обложках своих западных изданий ставит неверный год отъезда за границу, в
разных случаях несходным образом мотивирует одни и те же поступки, а личные
достижения расценивает то как выигрыш, то как проигрыш.
Формулировок он с молодых лет придерживался таких: "потерпел успех",
"одержал поражение"...
Контур писательской жизни должен быть для читателя радужно размыт,