"Сергей Довлатов. Собрание сочинений в 4 томах. Том 4" - читать интересную книгу автора

литературе. Опубликовал на Западе четыре книги.
Жить на литературные заработки трудно. Вот я и подрабатывал на радио.
Среди эмигрантских писателей я занимаю какое-то место. Увы, далеко не
первое. И, к счастью, не последнее. Я думаю, именно такое, откуда хорошо
видно, что значит - настоящая литература.
Моя жена - квалифицированная наборщица, по-здешнему - тайпистка. Она
набирала для издательств все мои произведения. А значит, читать мои рассказы
ей уже не обязательно.
Должен признаться, что меня это слегка травмирует. Я спрашиваю:
- Ты читала мой рассказ "Судьба"?
- Конечно, ведь я же набирала его для альманаха "Перепутье".
Тогда я задаю еще один вопрос:
- А что ты сейчас набираешь?
- Булгакова для "Ардиса".
- Почему же ты не смеешься?
Моя жена удивленно приподнимает брови:
- Потому что я набираю совершенно автоматически.

Навстречу мне спешит экономический обозреватель Чобур. Девятый год он
курит мои сигареты. Девятый год я слышу от него при встрече братское:
"Закурим!"
Когда я достаю мои неизменные "Голуаз" и зажигалку, Чобур уточняет:
"Спички есть".
Иногда я часа на два опаздываю. Завидев меня, Чобур с облегчением
восклицает:
- Целый день не курил! Привык к одному сорту. Втянулся, понимаешь...
Закурим!

Я спросил Чобура:
- Как дела?
- Потрясающие новости, старик! Мне дали наконец четырнадцатый грэйд в
тарифной сетке. Это лишние две тысячи в год! Это новая жизнь, старик!
Принципиально новая жизнь!.. Закурим по такому случаю.

Напротив кабинета редактора сидит машинистка Полина. Когда-то она
работала в нашей франкфуртской секции. Познакомилась с немецким актером.
Вышла замуж. Переехала с мужем в Нью-Йорк. И вот этот Клаус сидит без
работы.
Я говорю Полине:
- Надо бы ему поехать в Голливуд. Он может играть эсэсовцев.
- Разве Клаус похож на эсэсовца?
- Я его так и не видел. На кого он похож?
- На еврея.
- Он может играть евреев.
Полина тяжело вздыхает:
- Здесь своих евреев более чем достаточно.

Редактор Тарасевич приподнялся над столом, заваленным бумагами.
- Входи, - говорит, - присаживайся.
Я сел.