"Алла Драбкина. Жена по заказу " - читать интересную книгу автора - Тогда не будем говорить о поколениях. Я как-то никогда не могла
определить свое. У меня были друзья в два раза меня старше (теперь их уже нет) и в два раза моложе. - Да ладно вам, - вдруг как-то по-детски сказала она. - Виктор ждет вас не дождется. Он вас знает. Ах да, я не говорила еще об условиях. Двести пятьдесят долларов в месяц и, разумеется, питание, проездная карточка и прочее. Если бы вы согласились еще жить у нас.., нас всего трое, а. комнат семь. Для вас есть хорошая комната со своей прихожей и отводным телефоном... Ну как? Она еще спрашивает "как"! Но это предложение было слишком роскошно, и мое внутреннее противоречие вылилось в ненужную откровенность: - А вдруг я не смогу поладить с вашим ребенком? Последний раз меня выгнали за то, что я дала по рукам мальчику, который поджигал скатерть. - Козлы! - неожиданно резко сказала она. - Давайте попробуем... - согласилась я. - Когда? - Да хоть сейчас. - Но вам же нужно собрать вещи... Не думайте, что мне трудно заехать за вами еще раз. - Я сказала - попробуем. Машина у нее была маленькая, пристойная, но, думаю, не менее дорогая, чем иные громадные и навороченные. Вела она почти так же хорошо, как Андрюха Гусаров, - без злобы на пешеходов и других водителей, Интересно, сколько ей лет? Больше тридцати по. внешности не дашь, а вот по поведению она вполне зрелый человек, эдак и к тридцати шести. Невского. Как потом выяснилось, половина окон их квартиры выходила прямо на Казанский собор. В больших, сплошного стекла, окнах собор смотрелся как дорогая картина. Слава Богу, что окно комнаты, предназначенной мне, выходило в зеленый дворик. Вначале, когда он открывал мне дверь и находился против света, я его не узнала. Он помог мне раздеться, и мы прошли в огромную кухню-столовую. Когда я увидела его, был порыв вернуться в прихожую, сдернуть с вешалки плащ и бежать, чтобы пятки сверкали. Да, оказалось, что не только он знал меня - я его тоже знала. Впервые я увидела его у старухи Браунинг, уверенная, что это какой-то крутой московский литератор. Но, по ее словам, это был наш, питерский, графоман. Потом старик Семенов напомнил мне о нем и предложил отрецензировать его толстенную рукопись. Попросил сделать это вежливо и пристойно, потому что опасался схлопотать от автора донос в обком партии. Семенов мог бы мне этого не говорить, потому что прекрасно знал: я не принадлежу к тем литераторам, которые любят издеваться над графоманами и показывать, какие они умные, утверждаясь за чужой счет, Несмотря на всю бездарность рукописи, для меня было очевидно, что автор ее вовсе не плохой человек. Он писал скорее из любви к литературе, чем из желания выставиться и стяжать мильон денег и гору славы. По крайней мере, у меня автор вызвал сочувствие (столько сил впустую). Я была не только предельно вежлива, но удосужилась перечислить некоторые достоинства рукописи: терпимость к людям, доброту и порядочность. Опыт общения с текстами дал мне возможность составить мнение об |
|
|