"Локхард Драко. Шепот судьбы" - читать интересную книгу автора

Однако орленок отличался от других птиц.
Он ел редко и помногу. Иногда он целыми днями сидел, нахохлившись, в
своем гнездышке из бараньей шкуры, и молча наблюдал как мы с Альком
стараемся вдохнуть жизнь в мертвую землю Мордора. Я не раз пробовал мысленно
говорить с птенцом, но орленок был слишком юн и ничего не понимал.
Жилось нам не очень весело. Я каждый день уходил на охоту, добывал
змей, грифов или мелких грызунов, Альк ловил рыбу в мутном озере у подножия
погасшего Ородруина. Большая часть семян, которыми мы засеяли с трудом
вспаханный клочок земли, так и не взошла, а из оставшихся выросли чудовищно
уродливые, искаженные растения, на них даже смотреть было больно. Однако
почти все семена этих уродов оказались жизнеспособны, и спустя полгода у нас
с Альком появился грубый и невкусный, зато сьедобный хлеб.
Весной, устав от однообразной пищи, я решился сделать вылазку за
пределы Мордора, наказав Альку присматривать за орленком. На последние
Каймановы деньги купил двух коз и овцу, нагрузил их тюками с овсом и
ячменем. А вернувшись, обнаружил что Альк не терял зря времени и построил из
камней неплохой домик для Сорана. Заметно подросший орленок бегал по
пустыне, гоняясь за ящерицами.
С этого дня нам стало немного легче. Овцу пришлось забить, но
уродливая, отравленная земля Мордора все же давала жизнь кое-какой
растительности, так что козы приспособились и выжили. Их молоко приятно
разнообразило наш рацион.
Соран быстро рос и уже начинал учиться "говорить". Причем и я, и Альк с
одинаковой легкостью улавливали эти попытки. Серый пух давно исчез, теперь
орленок - он был уже с гуся размером - щеголял снежно-белыми блестящими
перьями. Хотя охотники при мне не раз говорили, что птицу невозможно научить
любить, отношение Сорана к нам трудно было назвать иначе. Ночами он часто
подбирался к нашей хижине, залезал на грудь мне или Альку и пушистил
перышки, довольный и счастливый. Он любил играть, как щенок, а соображал
гораздо лучше любого ребенка его возраста. Спустя полтора года, сидя,
орленок уже достигал мне до пояса, а размах его крыльев превышал мой рост. К
этому времени он окончательно освоил мыслеречь.
Жизнь неторопливо текла своим чередом. Альк всерьез увлекся творчеством
и целыми днями пропадал у подножия Ородруина, пытаясь высечь каменное
изваяние Сорана, я тренировался в стрельбе из лука. Нас никто не тревожил и
ничто не предвещало грозы. Увы - нет лучшего грозового знамения, чем покой и
тишина.
В начале осени, когда Сорану уже исполнилось два года, он напугал меня
до полусмерти. В тот день я с утра отправился на охоту. Вернулся днем, со
связкой тушканчиков. Альк, как обычно, колдовал над своей скульптурой,
орленок сидел на крыше хижины, зажмурив яркие глазки и полностью расправив
крылья. Что-то в его позе меня настрожило.
"Ты здоров?" - спросил я. Соран содрогнулся и открыл глаза, посмотрев
на меня так, словно раньше никогда не видел.
"Юрми..." - он по-птичьи наклонил голову и распушил воротник перьев. -
"Мою маму звали Калима?"
Застыв на месте, я поднял взгляд. Соран явно был испуган.
"Мне неведомо имя твоей матери", - сказал я после долгой паузы. - "Ты
ведь знаешь, как все было."
"Я видел ее!" - отозвался орленок. В мыслеголосе отчетливо читались