"Аркадий Драгомощенко. На елке постмодернизма" - читать интересную книгу автора

Впрочем, если не кривить душой, то в опыте такого состояния, если его
попытаться прожить, предвидится значительная трудность, сулящая при ее
одолении некую "исполненность", призрачность которой очевидна, но тяга
к которой от этого ничуть не ослабевает. Назовем это пониманием одного
как этого же самого, путь к которому является процедурой еще более
сложной и обескураживающей, нежели процедуры толкований, экзегезы,
философствования, герменевтики, etc., порождающие множество операторов
в гипотетическом пространстве знания, подобно тому, как математика
населяет совершенно проницаемый и одновременный мир символами разде-
ления и функций...

Однако, вовсе не отвлеченные мечтания послужили причиной этих заме-
чаний, иное--мне, особо не жаждущему понимания (прежде всего я имею в
виду одно из его популярных значений--"сочувствие"), к тому же не
посягающему на чью-либо точку зрения, хочется кое-что добавить к ска-
занному Вячеславом Курицыным в последней его статье "О наших разног-
ласиях по поводу постмодернизма" (ЛГ от 14.10), что, надеюсь, сможет в
какой-то степени прояснить дело в отношении разности голосов и
различия мотивов, побуждающих эти голоса звучать.

В чем же собственно заключается дело? Вопрос отнюдь не риторический.
Брожения, вяло перетекавшие в откровенные распри, которые вызывал
термин постмодернизм, явившийся впервые в виде прилагательного в
названии книги Йозефа Худнута--"Пост-модерный дом", увидевшей свет в
1949 году, далеко еще не закончились, хотя и подернулись легкой
пеленой ностальгии. Теоретические споры минувшего десятилетия дейст-
вительно вовлекли в нескончаемый круг симпозиумов и конгрессов big
wheels, которые и до сих пор у многих на слуху, медленно переходя из
сферы пересудов в рутину обыкновенного чтения, к счастью не пред-
полагающего немедленных порывов применения или претворения в практику
тех или иных положений. Не взирая на забубенную легкость бытия в
ассиметричном дискурсе денег, даже критики Нью Йорка и те несколько
поутратили пыл в изобретении-изобретения искусства. Нет причин не
предполагать, что весь массив теоретических штудий, охватывавший
действительно великое разнообразие подходов к интерпретации феномена
постмодернизма, в итоге сам стал как бы предметом собственного
описания и исследования, будучи вовлечен своей страстью в собственную
проблематику отношений "бытия" и "становления" в роли холодного и
остраненного объекта. Благодаря чему постмодернизм буквально на глазах
обрел отчетливую форму, подобную грамматической форме перформатива.

В самом деле, вряд ли кто помнит сегодня что-либо вразумительное о
лабиринтах выставки Лиотара "Невидимые материи", забыты также гневные
инвективы в "деконструкции", адресованные поэтам 80-х, да и самого Ж.
Деррида, подобно Бирнамскому лесу, вскоре вероятно вновь покроет
густая Академическая сень. Этот осенний пейзаж, впрочем, так же вечен
(читай "прекрасен"), как и пейзаж любой поры года. Differance1 покойно
заняла свое место рядом с "Очерком о золотом льве в Хуаянь" Фа Цзана,
чтобы продолжаться--а истина зеркала лежит вовсе не в зеркале--напри-
мер, восхитительной дикостью историй о времени, одержимости, электро-