"Билл Драммонд. Дурная мудрость " - читать интересную книгу автора

Я ненавижу светлое пиво - я уже говорил. Мы с Джимми пьем только темное
крепкое: это объединяет нас против подавляющего большинства, употребляющих
светлое легкое. В плане пива Z с Гимпо относятся к упомянутому подавляющему
большинству. Они пьют только светлое. Но Гимпо угощает, и я пью с ними
светлое - исключительно за компанию. Чего не сделаешь ради дружбы. Потом
беру себе темное, а потом переключаюсь на чай, напрягая тем самым своих
товарищей, которые чувствуют себя униженными и оскорбленными.
- Мужик называется! Ебена рожа! Как вообще можно пить чай в
вагоне-ресторане?! Это ж не чай, а помои!
В общем, первый час в поезде - сольное выступление Z. Он то наезжает на
меня, что я не мужик, потому что не пью их дурацкое светлое пиво, то вопит,
что светлое пиво, которое подают в поездах, - это гадость, каких поискать.
Но тут я не спорю. Z - великий эксперт по светлому. Я бы даже сказал,
эксперт мирового класса.

Поезд мчался вперед, раскачиваясь на рельсах, на скорости больше
семидесяти миль в час. Я сидел у окна, попивал пиво - седьмую, кажется,
кружку - и смотрел на синюю полярную ночь. Желтые огни хельсинских окраин
искрились на фоне взвихренного снега и черных домов. Было слышно, как
задыхается и постанывает подруга-метель, целуя окна вагона-ресторана -
развратная и исступленная, как чужая жена при обмене женами.

Обставлен вагон-ресторан по-спартански: функциональные столики,
скамейки без спинок, прикрепленные к полу, яркие лампы - по сравнению с этим
"великолепием" путешествие вторым классом по Британской ж/д предстает чуть
ли не декадансом, этаким утонченным упадничеством. Везде - безупречная
скандинавская чистота. Сплошные сосновые доски и нержавеющая сталь. Мы
пытаемся слегка оживить обстановку и исполняем "Иммигрантскую песню".
Гимпо сидел напротив: изучал свою порнопродукцию и рассеянно гладил
себя между ног. Я тоже взглянул на его журнал, "Анальное буйство", горделиво
разложенный на столе. Это было ужасно, на самом деле, ужасно: этакий пантеон
копрофилического Третьего рейха, с поеданием экскрементов и всеми делами:
голые малолетки, едва достигшие брачного возраста, привязанные к каким-то
хитроумным устройствам в камере пыток; старики с вялой полуэрекцией и в
нарукавных повязках с нацистской свастикой испражняются на их нежные, юные
писки, на которых еще и волос толком нет. Гимпо бесцеремонно достал из
штанов возбужденный член и вывалил вязкую плюху спермы себе на футболку. Не
говоря ни слова, закрыл журнал и допил свое пиво. Вот он: воплощенный
кошмар - ужас дрочильных фантазий других мужиков.
Мы с Биллом занялись резьбой по дереву, а конкретно - по нашим
дзен-палкам. Как пещерные люди в эпоху палеолита, составляющие отчет о
последней охоте на кусочке слоновой кости. Вагон-ресторан потихонечку
заполнялся народом: собратья- попутчики приносили с собой свои запахи -
кишечных газов, отрыжки и тухлой рыбы. У меня за спиной раздался глухой
удар, за каковым воспоследовал продолжительный скорбный вопль. Я обернулся
посмотреть, в чем дело: какой-то оборванный финн, пьяный в жопу, упал на
пол. Ширинка у дядьки была расстегнута, и от него ощутимо веяло ароматом
немытой пепельницы.
Народу мало: кроме нас, еще человека три-четыре. Сидят себе,
потихонечку выпивают. Проходит какое-то время, и один из сидящих поодаль