"Билл Драммонд. Дурная мудрость " - читать интересную книгу автора

как аромат пряных восточных сладостей. Она перевела дух и сообщила нам -
голосом, точно подтаявшее суфле, - что они пришли на вокзал, все эти
девочки, специально, чтобы нас встретить. Слухи о нашей тайной и благородной
филантропической миссии каким-то образом опередили нас. Внезапный порыв
ледяного ветра донес до нас странную музыку: что-то похожее на перуанские
металлические барабаны и колокольчики из сосулек. Билл нервно пукнул.
Снова - на улицу. Бледный свет солнца раскрасил небо мягкой, размытой
пастелью. Красивые школьницы в ярких лыжных костюмах откровенно смеются над
нами, когда мы проходим мимо; на их светлых ресницах подрагивают снежинки, а
голубые, как у фарфоровых кукол, глаза блестят лживой невинностью. Они
быстро докуривают запрещенные сигареты и убегают за угол, на школьный двор.

Нас отвели в зал приемов, где были еще и другие красивые школьницы,
которые встретили нас робкими рукопожатиями и большими стаканами водки. Той
самой: с пятиугольником на этикетке. Никто из них не разумел по-английски.
Только та девочка с менструацией и голосом, как суфле.

Мы нашли нужный нам дом - по тому адресу, что был у Гимпо, - но там
вроде бы никакой не прокат автомобилей, а, скорей, магазин аксессуаров для
штор. Плюс к тому он был закрыт. Но рядом была открытая дамская
парикмахерская. Собравшись с духом, вхожу туда, сжимая в руке квитанцию на
заказанную машину. Парикмахерши не говорят по-английски, а вы, наверное, уже
догадались, что мы с Z и Гимпо, будучи истинными британцами, никаких языков,
кроме родного, не знаем. Тычу квитанцию им под нос. Они указывают на адрес в
квитанции, потом - на соседнюю дверь, где карнизы и шторы, и кивают.
Ага. Там, похоже, открылось. Во всяком случае, какой-то парнишка
среднего школьного возраста отпирает дверь и при этом дымит сигаретой. Он
входит внутрь, и мы входим следом за ним. Как выясняется, мальчик тоже не
говорит на международном языке рок-н-ролла. Меня посещает эгоистичная мысль:
какой смысл жить в постмодернистском мире, если никто не говорит
по-английски? Да, это прокат автомобилей. Парень берет телефонную трубку и
кому-то звонит. Тыча пальцем в часы на стене, объясняет нам на языке жестов,
что нашу машину пригонят через полчаса.
Сейчас только десять утра. Вернее, самое начало одиннадцатого. Мы сидим
в совершенно пустом ресторанчике через два дома от штор и карнизов. Три
минуты назад здесь закончили подавать завтраки. Такой тут порядок. И никто
не жалеет пойти навстречу трем озверевшим от голода странникам в нашем лице
и приготовить нам яичницу с беконом, грибами, кровяной колбасой,
копченостями и фасолью. В общем, мы в полном расстройстве. Нам предлагают
выбрать чего-нибудь из "тематического" меню дня. Знать бы еще, что за "тема"
такая, ресторан расположен на первом этаже четырехэтажного здания из серого
бетона. Традиционная северно-европейская послевоенная архитектура. Внутри
все отделано сосновыми бревнами. На стенах - лосиные головы, чучела енотов,
сигнальные фонари. Шторы на окнах - в красно-белую клетку. На самом почетном
месте, над искусственным камином - кошмарный портрет самого Дьюка, Джона
Уэйна. Кошмарный - в смысле художественного исполнения. Что все это значит,
мы вообще без понятия. У нас ощущение, что нас обманули: мы проделали такой
путь - из декадентской, упадочной, распадающейся на части космополитичной
столицы нашей великой убогой родины почти до границы Полярного круга, - и
нам, наивным придуркам, хочется получить хоть немного реальности. Истинной,