"Герман Дробиз. Спасение жука (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

небесной влаги, тонкий аромат цветочной пыльцы и терпкий запах клейковины,
покрывавшей свежие тополиные листья.
Как пушистые космы облака становятся каплями? Непостижимо. Вот они
пушисты, и ветер расчесывает их... А вот они тяжелыми струями рушатся на
землю, на крыши, сквозь листву кленов и тополей. Но есть же мгновенье, когда
пушистое превращается в льющееся, невесомое - в тяжесть, неподвижное - в
полет. Это особенное, редкостное мгновенье, когда одни силы - те, что держат
в воздухе облачный пух, побеждаются другими, умеющими выделывать из пуха
капли. Как они это делают? Если б уменьшиться, как Нильс... нет, стать еще
во много раз меньше и верхом на жуке залететь в то место внутри облака, где
одна сила побеждает другую, и своими глазами увидеть, как невесомые пушинки
сливаются в тяжелую каплю...
Кровля быстро просыхала. Он лежал на мокром теплом железе и наблюдал за
краем влажного пятна. Сила солнечного тепла неутомимо грызла этот край и
откусывала влагу невидимыми кусочками. Они невидимы ему, мальчику - он
слишком велик. А вот жукам, наверное, видны эти кусочки. О, жукам видно
много такого, чего не могут различить глаза человека. Если бы поговорить с
ними. Особенно с Главным Жуком.
Среди летавших над крышей жуков один отличался особенно важным
гудением. Наверное, он и был Главным среди них.
Мальчик загудел, подражая жукам, призывая Главного прилететь для
срочной беседы.
И Главный откликнулся!
Издалека донесся его низкий, мудрый голос.
Жук прошел сквозь купы тополей, сквозь ветви кленов, пронесся над
крышей, исчез вдали, вернулся и пошел прямо на мальчика...
Он ударился о печную трубу и упал на крышу, скатился по наклонной
плоскости и оказался в водосточном желобе - на спине, лапами вверх. Жук
барахтался, пытаясь перевернуться, но все, что ему удалось - закрутить себя
вокруг собственной оси. Он вращался на своей скользкой спинке, как заводная
игрушка, и призывно и тревожно жужжал.
Замечательно! Сейчас мальчик спустится к жуку, перевернет его, и тот в
благодарность отвезет его внутрь облака.
Но странно: чем дальше он спускался с гребня крыши, тем длиннее
становился путь. Железное плоскогорье простерлось на добрую сотню шагов, а
стык двух кровельных листов впереди вырос до размера забора и заслонил жука.
Не без труда он вскарабкался на этот забор и перед тем, как спрыгнуть,
обернулся: печная труба взмыла в небо, как крепостная башня.
Он уменьшился! Да еще как!
Чем ближе он подходил, тем громаднее становился жук. То, что минуту
назад было размером не более скорлупки ореха, превратилось в опрокинутый
абажур, величиною подходящий для жилища великанов. Когда он подошел
вплотную, оказалось, что он не может даже достать руками до верхнего края
полусферы, таким огромным стал жук.
Как завороженный, он уставился в медленно проплывающую перед ним
поверхность, отполированную до металлического блеска и играющую
золотисто-фиолетовыми и смугло-розовыми переливами, - в ней смутно
отражались купы деревьев, крыша, печная труба и его собственная фигурка,
искаженная, как в кривом зеркале, Жук вращался, как карусель с отключенным
мотором, все медленнее и медленнее. И, словно сиденья на кругу карусели, на