"Евгений Дрозд. Феникс" - читать интересную книгу автора

Перед глазами оказались атрибуты кают-компании, коими она отличалась от
всех остальных отсеков корабля: полка с двумя десятками книг и
стереокассетником и большая фотография над ней. Фотку эту я видел сотни
раз, но надо же куда-то глядеть. Вот я и пялился на изображение
летательного аппарата сигарообразной формы, с пропеллером в носовой части
и ракетной дюзой в кормовой, с тремя парами коротких, широких крыльев,
идущих одна за другой вдоль фюзеляжа, и со множеством иллюминаторов.
Многие думали, что это снимок нашего самолета. На самом деле это была
фотография модели межпланетного аэроплана-ракеты, проект которого Фридрих
Артурович Цандер разработал еще в 1924 году. В проекте было предусмотрено
измельчение и сжигание в качестве ракетного топлива металлических частей
самолета, ставших ненужными. Таким образом, увеличивалась дальность
полета. Странно, Цандер серьезно верил в осуществимость этой идеи, мечтал
полететь на своем аэроплане на Марс. А ведь тогда это было чистейшей
фантастикой. Увлеченные в те времена люди жили...
Часто бывает, что техническая мысль описывает круг и возвращается к
старым, как кажется, давно похороненным идеям. Был изобретен усилитель
Дойлида, появились компактные термоядерные реакторы с принципиально новым
методом удержания плазмы, и оказалось вдруг, что форма модели Цандера
идеально подходит для исследования верхних слоев атмосферы Венеры, и вот,
пожалуйста, мечта подвижника Фридриха Артуровича воплощается в титановых
сплавах. Ну, конечно, части самолета мы не сжигаем, хотя, в случае нужды,
и это можем. Но вообще-то, когда мы идем на ракетной тяге, то испаряем
рабочее вещество. А им может быть все что угодно - камни, песок, вода...
Я глядел на фотографию и вдруг увидел, что рамка ее куда-то исчезла, как и
стена за ней, а самолет, описав вираж, с хриплым рычанием устремился прямо
на меня, целя в переносицу. За штурвалом сидел Варакса, и за мгновение до
того, как в меня врезаться, он превратился в черный скелет, окутанный
облаком золотистого пламени. Я заорал и проснулся. Оказалось, что рычание
было моим собственным храпом и что я почти сполз на пол, а надо мной стоят
Богдан и капитан-психолог. Капитан смотрел на меня с сочувствием, Варакса
с ехидной ухмылкой. И спал же, мерзавец, не больше моего, а свеж, как
огурчик. Как это ему удается?
Я, стараясь не краснеть и не глядя на них, восстановил исходную позу, а
капитан, заминая неловкость, предложил Богдану сесть и перешел к делу.
- Я позвал вас посоветоваться насчет графика вахт. Полчаса назад у меня
был Роберт Карлович, и он не сказал ничего утешительного. Больные войдут в
форму не раньше, чем через три дня. Более половины "галерников"
недееспособны. А лететь нам еще почти три тысячи километров. Мы с доктором
прикидывали и так и этак, разбивали остатки четверок в разных вариантах...
Все равно получается, что кому-то придется стоять две смены подряд. Когда
я спросил доктора, кто лучше всего подходит для этого, он указал вас,
Богдан Янович. Вот я и хочу обсудить с вами...
- Евгений Дмитриевич,- перебил капитана Варакса, - ну чего вы крутите? Вам
нужно мое согласие стоять две смены? Да, пожалуйста, хоть круглые сутки!
Если надо, то я и один смогу плазму держать. Не в этом дело...
- В чем же?
Варакса замялся, на его лице появилось давешнее выражение, когда он
смотрел на Солнце.
- Я могу высказать свое мнение?