"Евгений Дрозд. Троглодиты Планона" - читать интересную книгу автора

приходил и все повторялось без малейшего отклонения. Тщетно я пыжился и
напрягал силенки. Непонятная сила с легкостью преодолевала мои слабые
попытки сопротивления и неумолимо влекла, заставляя проделывать идиотский
ритуал с точностью до мельчайших подробностей. С таким же успехом я мог бы
попытаться, выставив вперед ладошки, остановить горный обвал.
Я бросил трепыхаться и на время смирился с происходящим. Бесплодные мои
попытки принесли все же кое-какую пользу. Я заметил - внешне я проявляю все
признаки страха: бледность, холодный пот, дрожь, подгибающиеся коленки. Но
на самом деле, в глубине души, я остаюсь спокойным и ничего не боюсь. Только
тело подчиняется унизительным требованиям таинственной внешней силы. Разум
остается свободным.
Это следовало обдумать, и я решил более внимательно присмотреться к
себе и к окружавшему.
Вопрос: "Кто я такой?"
Меня называют учителем. Учитель. Я пробовал слово на вкус, оно звучало
бессмысленно. Если я учитель, то у меня должны быть ученики, должна быть
школа, я должен кого-то учить. Пустота. В моей памяти не было (да и сейчас
нет) ничего, кроме проклятого салуна. Вопрос: "Что я делаю в этом кабаке?" Я
должен учить детей, а вместо этого я только и делаю, что торчу в прокуренном
холле, среди выпивох и картежников, хотя сам не пью и в карты не играю. И,
вообще, вся моя роль здесь сводится к тому, чтобы временами, ни к месту, ни
ко времени цитировать Платона и Шекспира, вызывая здоровый смех окружающих.
Когда начинается драка, мне надлежит становиться белым, как мел, трястись от
страха и терять очки, мимоходом получая по морде от лихих, веселых ребят,
для которых драка - родная стихия и любимое развлечение. И завершается все
проклятой бочкой...
Ладно, решил я, надо мыслить. Ничего другого мне просто не остается.
Неужто я не смогу понять природы моей тюрьмы и отыскать путь из нее? Время
для размышлений есть. Чего-чего, а этого у меня навалом...
Мыслительная моя работа протекала так: во время очередного
сознательного периода я ставил какой-то вопрос и усиленно его обдумывал.
Потом приходила тьма, а когда наступал следующий светлый период, я уже знал
ответ или же всплывали в голове какие-то сведенья, помогающие нащупать
дорогу к решению. Я только не мог понять, то ли я просто припоминаю то, что
некогда знал, но забыл, то ли знания приходят откуда-то извне, из мрака,
может быть оттуда же, откуда пришло мое сознание... Последнее было
вероятнее, потому что часто у меня возникали мысли, которых не могло быть у
человека моего времени. Они приходили откуда-то из будущего, хотя и не очень
далекого. Я этому не удивлялся. В моем мире хватало нелепостей.
В памяти всплывали имена мыслителей прошлого, настоящего и будущего.
Содержание книг, которые я (а может быть кто-то другой) когда-то читал, их
идеи, их герои и окружение героев. Страны, в которых я не был, люди, которых
я не знал, но которые были мне более родными и близкими, чем любой из
окружающих. По фрагментам я восстанавливал картину огромного и широкого
мира, от которого был оторван. И сравнивая его с окружающим, я все больше
убеждался, что мой мир не может быть настоящим. Это какая-то нелепая
подделка. Чья-то глупая и злая шутка. Только чья?
Легче, правда, от этого сознания не стало. Что с того, что мой мир -
фальшивка? Все равно, это мой мир, моя реальность, из которой я не могу
вырваться и законам которой должен подчиняться.