"Сергей Другаль. Василиск" - читать интересную книгу автора

переходили единороги, заслоняя собою людей и животных, А когда рассвело,
Ворон закричал, что Василиск прополз подполз завесу и ушел туда:
- В ми-р-р!
Это было самое плохое, что только могло случиться. Кто допустит,
чтобы по его вине увеличилось в мире зло порожденное? Кто возьмет такой
грех себе на душу? И леший послал вслед змею единорога.
Говорят - это был единственный случай прямого прохода: единорог не
пополз вдоль зарослей разрыв-травы, он кинулся напрямик и проломил
защиту. Василиск затаился в кроне дуба - видимо, учуял погоню. И Лес
дрогнул, и далеко окрест было слышно, как единорог ударил плечом по дубу
и сбросил Василиска вниз. Никто этого не видел, только земля была взрыта
там, где Василиск бил шипастым хвостом, и была обгоревшей - там, куда
попадал его страшный яд, перед которым ничто живое не могло устоять. Но
когда единорог был еще малышом, леший самолично искупал его в воде,
взятой от девяти рек. И он устоял... сколько мог. Нет, сражения никто не
видел, но рычание единорога, грохот битвы раздавались за пределами Леса,
улетели испуганные птицы, и далеко бежали лесные звери, а в городке ИРП
этот грохот воспринимался как отдаленные раскаты грома. Потом, когда
настала тишина, многие видели, как полз в свое болото Василиск, покрытый
ранами. Он не прошел.
А единорог остался по ту сторону завесы, он не упал, он прижался к
дереву, цепенея от странной боли и ощущая, как каменеют мышцы и кости. И
он, конечно, умер еще до того, как произошло в тканях полное замещение
углерода на кремний, ибо именно к такой перестройке клеток приводило
глубокое отравление ядом Василиска.
Все это случилось десять дней назад и полностью деморализовало
коллектив. Сейчас каждому из создателей кажется, будто это он сам
виновник зла, будто чуткий змей воспринял то плохое и темное, что каждый
таит от самого себя в недоступных глубинах души. Василиск затаился
безвылазно, и что с ним делать - никто не знает...
- Вернемся к началу, - сказал Нури. - Конкретно: что вы от меня
хотите?
Пан Перунович долго молчал, наконец проговорил:
- Я знаю, вы можете принимать решения...
- Ничего себе, - невежливо сказал пораженный Нури. Перед ним был муж
благостен и добронравен. Из тех, что, ожегшись на молоке, дуют на воду.
Белый, как лилия, халат, нет, не халат, хитон! Белые же, хоть и редкие,
но волнистые волосы под изящным обручем, глаза - серые, внимательные и
до невозможности добрые. В них растерянность, от самого себя скрываемая.
Что там темное может быть в его душе, сплошная белизна... Нури крякнул и
отвел взор. - За вас, значит, принять решение? Скажите, а может, он уже
того, отдал концы? Подох?
Пан Перунович пожевал губами и непривычно кратко ответил:
- Жив.
Ближе к вечеру, когда солнце еще не село, но длинная зубчатая тень от
тына уже дотянулась до огородов, Нури сидел на крылечке и ждал.
Говорящий котенок по-хозяйски расположился на колене и так упорно
молчал, что Нури начал сомневаться; говорящий ли? В отдалении в открытых
воротах неподвижно стоял Кащей, опираясь на трость. Может быть,
любовался закатом. А может, что Кащею закат, стоял просто так. Черный