"Владимир Николаевич Дружинин. Два и две семерки " - читать интересную книгу автора

тяжелое, как латы, - сапоги, обильно смазанные гуталином, длинная
темно-серая шинель.
Бояринов считает, что сигналы предназначались кому-то на пароходе
"Вильгельмина". Вполне допустимо, - думает Стецких, - Бояринов особой
смекалкой не блеснул. А начальнику он нравится! Чаушев одобрительно наклонил
голову и подвинул старшему лейтенанту свой рисунок.
- Точно, - сказал Бояринов.
- Скрытно от наряда, - подхватил Чаушев.
- Именно, что скрытно, - вторит старший лейтенант, сильно нажимая на
"о".
Это долбит и долбит барабанные перепонки Стецких. Старший лейтенант,
оказывается, допускает и другие возможности. Часа два он не спал, бегал
ночью по причалам, выяснял, - где еще могла быть принята загадочная световая
депеша. Был даже за воротами порта. В порту фронт видимости довольно
широкий, ряды пакгаузов, в ту пору безлюдных, два парохода у стенки,
"Вильгельмина" и "Щорс". А в городе только одно подходящее здание. Оно выше
пакгаузов, выше деревьев парка, - это институт.
- С пятого этажа свободно, - говорит Бояринов - Прямо в окна брызнуло.
- Там общежитие, - сказал Чаушев.
- Так точно.
"А дальше что? - откликается про себя Стецких. Да, видать могли на
"Вильгельмине", и на наших судах, у пакгаузов и в общежитии. А кто принял
сигналы? Мы не в силах установить, да нам, пограничникам, и не положено..."
- Ты отдохнул, Иван Афанасьевич? - спрашивает Чаушев. - А то домой
ступай.
- Порядок, - отвечает Бояринов и встает.
- Насчет Тишкова, - удерживает его начальник. - Как, Иван Афанасьевич,
не довольно ему в младших ходить?
- Хватит, товарищ подполковник. Он себя показал неплохо. Парень
старательный.
- Пустим старшим.
Наконец Бояринов уходит. Стецких выпрямляется в кресле и встречает
спокойный взгляд подполковника.
Чаушев доволен, - ему давно хотелось вот так столкнуть лбами этих двух
офицеров, таких несхожих. В кабинете остался запах сапог Бояринова. Сапожная
мазь и лимон... Чаушев улыбается.
Стецких мнет пальцы, ощущая улыбку начальника. Эх, неудачно начался
день!
- Вам, стало быть, нечего обижаться на Бояринова, - слышит он. - Что вы
могли ему посоветовать? Он и действовал на свое усмотрение. Действовал
правильно, в чем я, собственно говоря, и не сомневался.
Дошло ли до Стецких? Или он по-прежнему считает себя правым... Положим,
он не нарушил буквы устава. Нет, в этом его не упрекнешь. Устав затвердил
назубок. Но вот дух его, требования жизни... Неглупый, воспитанный, - а
буквоед. Молодой, - а формалист. Службу свою вымерил вон по той панораме на
стене, - до ограды порта и ни на шаг дальше.
- У меня к вам все, Стецких.
Слово "буквоед" просилось с языка. Но ведь обидится! Чаушева несколько
минут не покидает впечатление контраста, - Стецких и Бояринов.
Стецких, разумеется, считает Бояринова гораздо ниже себя. А он -