"Владимир Николаевич Дружинин. Два и две семерки " - читать интересную книгу автора

угодно, хоть до самой школы. Впрочем, Юрка и помолчать умеет. Главное - это
шагать рядом с дядей Мишей, шагать целых три квартала, на зависть всем
ребятам. Шагать и гордо нести тайну...
Ведь вот ребята часто видят его вместе с пограничником, а ни о чем не
догадываются. Даже когда дядя Миша называет его юнгой. Обыкновенное
прозвище? Как бы не так!
В прошлом Юрка - нарушитель. Он лежал, сжавшись в комок, стуча зубами
от холода, в шлюпке, под брезентом, на пароходе "Тимирязев". Брезент
коробился, вздрагивал, и дядя Миша, осматривавший пароход перед отплытием,
заметил это.
Тогда-то они и познакомились. Подполковник привел Юрку в свой кабинет и
посадил у печки - горячей-прегорячей - и дал чаю. Юрка отогрелся и рассказал
всю правду. Стать юнгой подумывал давно, но схватил по русскому двойку и
решил окончательно. Дома грозила взбучка. Прямо из школы отправился в порт.
Перелез через ограду...
Тогда Юрке было всего одиннадцать. До чего он был глуп! Вспомнить
смешно! Ведь пограничники проверяют весь пароход насквозь, от них не
спрячешься. Кроме того, в юнги больше не берут. Это когда-то было! При царе
Горохе! Теперь Юрке целых двенадцать. Но уговор остается, - он должен
прилежно учиться, иначе подполковник сообщит в школу... Конечно, сейчас это
уже не так страшно, как вначале. Но все-таки неприятно, - дразнить же будут!
Уговор - значит, дружба. Ни за что не хотел бы Юрка потерять дружбу с
дядей Мишей.
- Дома как обстановка, юнга?
- У меня скоро сестренка будет. Я ведь говорил вам, дядя Миша? Да?
- Ты рад?
- Не... Куда ее! Дядя Миша, я, знаете, какой значок достал?
Австралийский! Выменял на нашего Спутника, у матроса.
- В парке?
- Ага. Там много их, матросов... С пароходов.
- Не только матросы, Юрик, - говорит Чаушев. - Всякая шантрапа
толчется. Ребятам не место там, я считаю. Ты на занятия налегай.
У школы они простились. Чаушеву идти еще четырнадцать минут. Улица
упирается в новое здание института. Колонны в свежей побелке, чуть
синеватые, стынут на ветру, Поворот вправо - и разом из каменного ущелья
открывается даль. Мачты, карусель чаек над ними.


[Image003]


До чего резко вдруг обрывается город с его теснотой, сумраком! Это
нравится Чаушеву; он приближается к этому изгибу улицы, невольно ускоряя
шаг, всегда с ожиданием чего-то хорошего...
Он уже почти на службе. Невольно расправляются плечи, струйка ветра,
бьющего прямо в лицо, упруго вливалась в легкие.
День сегодня по-особенному хорош. Ветер только кажется холодным, -
просто он дует вовсю, гудя в проводах, изо всех своих весенних сил. Спешит
наполнить город, в котором еще темнеют наросты льда, еще застоялась в
провалах дворов зимняя стужа.