"Владимир Николаевич Дружинин. Кто сказал, что я убит? " - читать интересную книгу автора

После обжигающего глотка Корочка раскашлялся, но предложил выпить еще
по одной.
- Отставить! - сказал я строго.
Вот если бы жидкость в алюминиевой фляжке не туманила рассудок, а
напротив... Собрала бы воедино взбудораженные мысли! Изобрести бы такой
эликсир! Надвигались сумерки, лес вздыхал, дышал смутной угрозой. А что,
если наша хитрость разгадана врагом, нас выслеживают, мы попадем в ловушку!
Костер разводить не полагалось. Нас окутывала ночь - непроглядная,
какая бывает только на юге. Сон не приходил, мы лежали и рисовали себе снова
и снова нашу встречу с бандой.
Потом речь зашла о другом. О табакерке Наполеона.
Собственно, табакерку эту разыскивала милиция так же, как и другие
предметы драгоценной коллекции, увезенной из блокированного врагом
Ленинграда. Но и мы были в курсе дела.
В середине прошлого века в Петербурге жил богач Лызлов, сколотивший
состояние путем банковских спекуляций. У него была еще страсть: он собирал
ценные предметы, принадлежавшие знаменитым людям. Он раздобыл золотую
подкову, которую будто бы носил конь польского самодура князя Радзивилла,
купил где-то древнего китайского божка из нефрита, стоявшего на столе у
поэта Державина, золотое, усеянное бриллиантами перо, по слухам, подаренное
Ломоносову императрицей Елизаветой. Особенно много было у Лызлова табакерок.
Из одной, золотой, усеянной бриллиантами, нюхал табак прусский король
Фридрих Великий, другую носил с собой в походе на Россию Наполеон. Она
досталась русским партизанам, едва не захватившим в плен самого завоевателя.
В коллекции Лызлова было много очень дорогих, уникальных вещей -
памятников старины, шедевров искусства. Например, серебряные настольные часы
с движущимися фигурами рыцарей, изготовленные в восемнадцатом веке в Париже
выдающимся французским мастером и отбивавшие время в спальне королевы
Марии-Антуанетты. Однако табакерка Наполеона как-то сразу запоминалась всем,
и в милиции, и у нас в отряде. Поэтому коллекцию так и называли для
краткости - "табакерка Наполеона".
Потомок Лызлова продал всю коллекцию за мешок муки и дал знать
Ленсовету, - ведь подобные сокровища находятся на государственном учете.
Вывозить их за границу нельзя. Между тем многие предметы, скупленные в
осажденном городе за буханку хлеба, за кусок мыла, направлялись сюда, к
южной границе...
Здесь, в наших горных местах, потерялся и след "табакерки Наполеона".
- А что, товарищ капитан, - мечтательно произнес Корочка, - может, нам
она как раз и попадет в руки.
- Гадать не будем, - сказал я. - Хватит разговаривать! Спать!
Минул день, еще день. Мы двигаемся на север, навстречу шайке. Мы лазаем
по буеракам, по скалам. Руки наши в кровь разодраны "тещиным языком" - так
прозвали солдаты это растение с мясистыми, блестящими игольчатыми листьями.
У Корочки раздуто лицо - на него налетели дикие пчелы.
- Тем лучше, - посмеивается он и морщится от боли. - Продолжаю изменять
свою внешность.
На карте этот район - широкая впадина между цепями гор, закрашенная в
зеленый цвет леса, прошивая тонкими стежками речек. Для бандитов край на
редкость удобный. Проселочная дорога, ведущая от границы к районному центру
Хопи, соединяет три деревни. Только эти три кружочка и видны на огромном