"Юрий Дружников. Последний урок (Микророман)" - читать интересную книгу автора

- Не волнуйтесь.- успокоил Гуров.- Всему свое время.
Настя по привычке вытерла ладони о платье и подняла руку, будто давала
команду "Огонь!" орудийному расчету. Щелкнул выключатель, но звонка не
последовало.
- Опять заел, проклятый! Уж сколько раз просила отремонтировать, а
толку-то что.
Она стала тормошить выключатель, стукнула кулаком по боку. Учительская
заулыбалась.
- Не хочет школа спешить с твоим уроком, а, Палыч?- сказал завроно.
Комарик стоял весь белый, а тут вдруг покраснел, будто это он был
виноват, что звонок не работает.
- Извините.- прошептал старик.
Наконец Настя хитро шлепнула ладонью по выключателю снизу вверх, и
звонок вякнул, замолчал, а потом зазвонил как полоумный, оглушая всех.
Комарик в коричневом костюме, дурманящем нафталином, неуверенной
походкой двинулся из учительской, неся в руках указку.- не как пику, как
тросточку. Марина Яковлевна пожала ему локоть и прошла с ним несколько
шагов. Он рассеянно кивнул ей.
По только что вымытому Настей коридору, где рядом с Дарвином,
Ломоносовым, Менделеевым и Мичуриным розовело строгое и более значительное,
чем все остальные, лицо академика Дорофеенко, за учителем потянулась
процессия. У двери девятого "Б" старик остановился, пропуская
общественность.
Класс, переутомившийся от ожидания, загрохал партами и вытянул шеи
навстречу входящим. Ученики с ехидцей смотрели, как гости, толкаясь,
усаживаются. Завроно грузно втиснулся за парту рядом с корреспондентом.
Принесенных стульев не хватило, и ученики сами начали вставать с последних
парт и подсаживаться третьими вперед.
Когда Комарик вошел, в глаза ему бросилось красное полотнище, на
котором было написано белыми буквами: "До свидания, Павел Павлович!"
- Здравствуйте.- хрипло сказал он.
Засмеялись каламбуру, захлопали. Отличница Сарычева, в пионерском
галстуке и с комсомольским значком на недетской груди, распирающей школьное
платье, подняла руку и, не ожидая разрешения, спросила:
- Пал Палыч, а правда, что приедет Дорофеенко?
Она хотела угодить, но Комарик пробурчал что-то невнятное, сел за стол
и уткнулся в журнал. Сарычева повела плечами и оглянулась на директора. Тот,
отрицательно качнув головой, приложил палец ко рту.
В горле у Пал Палыча першило, от напряжения слезились глаза. Опасение
сказать что-нибудь идеологически неверное сверлило сознание. Как назло,
заболел зуб, который давно надо было удалить. Учитель все время поправлял
очки, они мешали, больно давили на переносицу. Радуются, что ухожу, вдруг
мелькнуло у него. И никак не мог отогнать эту мысль, хотя в нее не верил.
С трудом он отметил, кого нет, оглянулся, на месте ли политическая
карта мира. Хорошо, хоть она висела на месте. На "камчатке" все еще не
расселись гости.
Комарик не знал, как должен проходить торжественный урок. Все эти дни
думал, что скажет ученикам о себе и о жизни. Но уместно ли теперь, в
присутствии официальных лиц, которым известно об анонимке, на уроке
географии говорить о жизни вообще? Не прозвучит ли это опять аполитично? Он