"Юрий Дружников. Без намордника, без поводка, даже без ошейника" - читать интересную книгу автора

Юрий Дружников.

Без намордника, без поводка, даже без ошейника


Источник: Литгазета, 21 апреля 1993.

Со времен Курбского, а то и раньше, русская литература живет частично
на чужбине. Слово это последнее не нейтральное, с душком неприязни, хотя
Пушкин, например, вкладывал в него то иронию, то симпатию. Эмигрировали
авторы как по своей воле, так и под давлением обстоятельств, но азимут
всегда был от несвободы к свободе.
Практически вот уже более двух веков Запад демонстрирует полную
либерализацию мысли для своих пришельцев. Недавно один мой приятель,
новозеландский славист, раскопал в Парижском полицейском архиве уйму новых
доносов сексотов на Тургенева. Оказалось, что не только русская тайная
полиция прослеживала его активность за рубежом, но и французская, считая
автора "Муму" отнюдь не немым царским шпионом.
Но вот что важно: слежка никак не сказалась на литературном
самовыражении Ивана Сергеича в Париже, в отличие от продолжавшихся цензурных
ограничений для него на родине. К тому ж и случай с Тургеневым был все-таки
исключением. Не будем преувеличивать интерес властей на Западе к русской
литературе и ее представителям.
Как-то, уже в эмиграции, то есть лет через двенадцать после исключения
из Союза писателей, меня пригласили в Вашингтон прочитать лекцию для
дипломатов о политических аспектах советской литературы. После ответов на
вопросы слушателей подошел элегантный молодой человек с платочком в кармане
под цвет галстука и, протянув визитную карточку, представился. Он был из
ЦРУ.
- Очень приятно, - усмехнулся я. - КГБ со мной знакомился, а ЦРУ
никогда.
- У меня деликатный вопрос, касающийся одного из ваших коллег, -
осторожно сказал он. - Не знаете ли случайно: правда, что у Пушкина была
негритянская кровь?
Как бы вы поступили на моем месте? Сообщить или не сознаваться?
- Правда, - признался я.
- А правда ли, что его преследовали?
- Тоже правда.
- Это потому, что он негр! - объяснил он и удовлетворенный ушел.
Цереушник этот сам был чернокожим и по-своему понял проблемы русской
литературы.
"Свободa здесь - читатель там", - говорил мой покойный друг Сергей
Довлатов. Поскольку пишу эту статью, находясь в Москве, добавлю: а теперь и
свобода тут, но добавлю, замедлившись, без особой уверенности. Дело в том,
что свобода русского писателя на Западе по сравнению с тутошней (как бы
точнее выразиться?) нейтральней. Меньше нервов, меньше болезненности. Здесь
свобода все еще групповая. Кругом табу - уже не цензурные, не политические
даже, но конъюнктурные. Сказал критическое слово о Юрии Трифонове (при общем
хорошем отношении), а у меня его из интервью выкинули. Спрашиваю:
- Почему? Ведь я этот пассаж там еще несколько лет назад опубликовал.