"Владимир Дрыжак. Кесарево сечение" - читать интересную книгу автора

Валерия Алексеевича Сюняева - главного специалиста нашего отдела. Мои
отношения с ним складывались долго, и чем больше я его узнавал, тем больше
удивлялся, пока не удивился окончательно.
Коллега Сюняев, как я теперь понимаю, был последним романтиком,
оставшимся от эпохи расцвета секретных служб. Кстати, "коллега" - его
любимое обращение. Используя его, он, в зависимости от настроения,
варьировал произношение буквы "О" и буквы "Г", так что акустический
эквивалент, порой, достигал значения слова "калека", и полностью уничтожала
оппонента.
Валерий Алексеевич пользовался благорасположением начальства вообще, и
непосредственного - в частности. Правда, иногда между ним и Гирей возникало
недопонимание, и тон беседы становился возвышенным. Кончалось это всегда
одинаково. В последний момент Гиря как-то по-особенному выпучивал глаза,
после чего Сюняев шипел, и вылетал за дверь, сметая по дороге деловые бумаги
со столов "коллег". Но, однако же, на время прекращал "самодеятельность",
"самоуправство" и "игры в конспирацию с криминальным уклоном". А вообще-то,
Валерий Алексеевич был действительно корифей. Он обладал редкой способностью
охватывать умственным взором всю информацию по конкретному происшествию и
немедленно выдавать несколько версий. Ошибался он редко - я помню только
один случай, когда действительная причина не попала в его перечень.
Что до Гири, то в минуты расслабления он становился прекраснодушным
либералом - в такие моменты Петр Янович делился со мной своим знанием жизни
и "тайнами мадридского двора", касающимися функционирования верхних эшелонов
ГУКа.
"Сюняев - подлец! - говорил он мне. - Бери с него пример. Я его знаю,
как облупленного - он кого хочешь вокруг пальца обведет!"
И поднимал вверх свой перст, после чего у меня возникало ощущение, что
именно вокруг этого пальца и водит своих клиентов уважаемый Валерий
Алексеевич.
"А почему же подлец?" - вопрошал я самым невинным голосом.
"А подлец он потому, что рушит мне всю внутриведомственную политику. Я,
понимаешь, стараюсь везде навести мосты, действовать ласковым словом и немым
укором, работать, как говорят, в духе сотрудничества и взаимопонимания, а
он, Сюняев то есть, криминализирует любую ситуацию, пугает всех до
полусмерти и, чуть что, немедленно требует расстрела на месте всех
поименованных. Всюду, ты понимаешь, ищет подвох и злой умысел"
"А надо, Петр Янович?.."
"А надо, Глеб, искать головотяпство", - отвечал Гиря, и делал скорбное
лицо. - Заклинаю тебя всеми святыми и приснопамятными мучениками космоса: в
любом деле прежде всего шерше дурака. Шерше его, родимого, выявляй, и
выставляй на всеобщее обозрение мне. Ибо дурак - и только он один - способен
теперь нарушить плавное движение нашей цивилизации к светлому будущему! Вот
когда ты еще не существовал как личность, а я работал на подхвате, нами
руководил некто Спиридонов Василий Васильевич. Он был гением в нашем деле, и
тень его гениальности пала на мою голову. "Петя, - говорил мне Спиридонов, -
вся история цивилизации зиждется на глупостях, творимых идиотами, и пока мы
не придумаем надежный способ борьбы с ними, все усилия по наведению
элементарного порядка в Солнечной системе обречены на провал с треском". И
ты, Глеб, должен проникнуться пониманием того простого факта, имеющего силу
закона природы в разумной ее части, что даже подлость выводится из глупости,