"Владимир Дрыжак. Кесарево сечение" - читать интересную книгу автора

данного происшествия не замечал, и никогда бы не заметил. На самом деле, уже
одного этого достаточно, чтобы оправдать деятельность нашего отдела. Другая
сторона состоит в том, что после происшествия, и особенно если были жертвы,
все, включая начальников всех уровней, находятся в состоянии перманентного
стресса, и катастрофически возрастает вероятность совершения новых глупостей
при инстинктивных попытках смачивания концов. Третья же сторона состоит в
том, что на месте происшествия кто-то должен представлять закон и власть.
Почему - не знаю, но каждый человек в этом остро нуждается.
В процессе стажировки я старался быть полезным, и мои старания были
замечены. Первой похвалы от Валерия Алексеевича я удостоился через полгода,
от Зураба Шалвовича - через год, а от Петра Яновича аж через два с
половиной. В конце третьего года я приступил к самостоятельной работе в
качестве дознавателя. С этого момента я вошел, как выразился Сюняев, "в нашу
тесную семью" на равных, то есть получил право самостоятельно принимать
решения, имеющие юридическую силу. Еще через год я с некоторым удивлением
обнаружил, что с моим мнением не только считаются, но его начинают требовать
даже в тех случаях, когда непосредственного участия в расследовании я не
принимал. Чаще всего это делал сам Гиря. Давал отчет и просил сформулировать
точку зрения. Я, разумеется, был горд и полон самоудовлетворения, но вовремя
осознал, что здесь что-то не то. В конце-концов, я понял, что именно. Гиря
меня воспитывал по специальной программе.
"Вот что, Глеб, - сказал он однажды, - то, что я тебе сейчас скажу,
может показаться неожиданным, но настал момент принятия решения. Решение это
я согласовал с некоторыми коллегами и получил их одобрение. Но, - тут он
обнажил указующий перст, - решение принял я. Парень ты сообразительный, и
темнить я не буду. Ты мне нужен. Я надеюсь, что однажды именно ты сядешь на
мой стул. А поскольку сейчас еще не ясно, когда это потребуется, надо
сделать так, чтобы твой зад в любой момент был готов к мягкой посадке. Ты, в
свою очередь, должен решить для себя, подходит ли для тебя этот стул. И если
решишь, что нет, немедленно сообщи мне об этом, потому что я должен буду
начать кадровую работу заново. Скажу прямо, мне бы этого не хотелось, но в
любом случае по этому поводу у нас не должно быть никаких недомолвок. Это
первое. Теперь второе. Видишь ли, у меня в сейфе лежат кое-какие факты,
выводы по которым я не могу доверить кому попало... Нет, не то... Я хочу,
чтобы, если со мной что-то случится, существовал некто, кто по данным фактам
сделает точно такие же выводы. Ты можешь спросить, почему я не изложу эти
выводы? Потому, что у тебя после этого исчезнет возможность сделать их
самостоятельно. Давай попробуем работать в таком режиме, а там жизнь
покажет... Короче: я отныне считаю тебя своим дублером, или, если угодно,
очередным воплощением. Этот факт, однако, никоим образом не должен
отразиться на наших профессиональных отношениях. Он и не отразится. Я
понятно излагаю?"
"Вполне", - сказал я ошарашенно.
"Но, надеюсь, не более того?" - усмехнулся Петр Янович.
"Скорее, даже менее", - признался я.
"Ну и ладненько", - закруглил разговор он.
Примерно через три месяца после этого разговора состоялся другой
разговор, в процессе которого Гиря и достал из сейфа ту самую синюю папку. А
еще через пару недель я почти официально получил в проработку свой первый
"момент".