"Дафна Дю Морье. На грани" - читать интересную книгу автора

Банкетка, два глубоких кресла, у окна - большой письменный стол. На стенах -
фотографии боевых кораблей. В камине ярко пылают сложенные костром поленья.
Обстановка показалась Шейле знакомой. Она напоминала что-то уже виденное -
давно, в детстве. И вдруг Шейла вспомнила: да это же каюта капитана на
"Эскалибаре", каюта ее отца. Мебель, расстановка - все в точности такое же.
От этой до боли знакомой обстановки ей стало не по себе - словно она шагнула
в свое прошлое.
Она прошлась по комнате, стараясь освоиться. Остановилась у окна,
раздвинула шторы, почти ожидая увидеть снаружи палубу, а дальше - стоящие на
якоре в Портсмутской гавани корабли. Но ни палубы, ни кораблей там не
оказалось. Только длинная веранда, окутанные мраком деревья, дорожка к озеру
и вода, переливающаяся в лунном свете серебром. Дверь отворилась, и стюард
внес на серебряном подносе кофе.
- Капитана уже недолго ждать, - заявил он. - Меня как раз известили:
его катер вышел четверть часа назад.
Катер... Значит, у них не только моторная лодка. И его "известили". А
ведь не слышно было, чтобы звонил телефон, да и, насколько ей известно,
телефонной связи в доме нет. Стюард вышел, заперев за собою дверь. И тут
Шейла, вспомнив, что ее сумочка осталась в машине, вновь поддалась панике -
ужасное положение! Ни гребенки, ни губной помады. Она не прикасалась к лицу
с тех пор, как вышла из бара в "Килморском гербе". Ужасно! Шейла
посмотрелась в стенное зеркало, висевшее над письменным столом. Так и есть:
волосы обвисли, лицо землистое, осунувшееся. Страшилище! Как же ей этого
Ника встретить - сидя в кресле с чашкой в руке, вид раскованный, или лучше
стоя у камина, по-мальчишески небрежно засунув руки в карманы? Ей нужны
указания, нужен режиссер вроде Адама Вейна, который еще до поднятия занавеса
распорядится, что ей делать, в каком месте стоять.
Шейла отвернулась от зеркала, обведя глазами письменный стол, и ее
взгляд упал на фотографию в синей кожаной рамке. Снимок запечатлел ее мать в
подвенечном платье, с откинутой вуалью и торжествующей улыбкой на лице,
которая так коробила Шейлу. Однако что-то в этой фотографии выглядело
неладно. Новобрачный, стоявший об руку с молодой женой, был вовсе не отец
Шейлы. Это был Ник, подстриженный \textit{en brosse}\footnote{Под гребенку
\textit{(фр.)}.}, с надменным, злым выражением лица. Шейла всмотрелась
пристальнее и, оторопев, обнаружила, что фотография эта - ловко
смонтированная фальшивка. Голова и плечи Ника приданы фигуре ее отца, а
гладко причесанная голова отца со счастливой улыбкой на губах венчает
долговязую фигуру Ника, маячившую среди подружек невесты. Единственно
благодаря тому, что Шейла знала этот снимок в его подлинном виде, -
фотография стояла на столе отца, да и у нее самой была копия, засунутая в
один из ящиков секретера, - подмена тотчас бросилась ей в глаза. А ведь
другому это и в голову бы не пришло. Но к чему такой трюк? Кого, кроме
самого себя, Ник жаждал обмануть?
Шейла отошла от стола, охваченная щемящим чувством тревоги. Только
душевнобольные тешатся самообманом. Что там, помнится, сказал отец? Ник
всегда был на грани... Если час назад, на берегу озера, где ее допрашивали
двое мужчин, ей было страшновато, то теперь ею овладел неодолимый физический
ужас - естественная реакция на возможное насилие. Это было уже совсем иное
чувство - унизительное состояние страха перед неизвестностью, и комната,
которая вначале показалась ей теплой, привычной, теперь пугала своей