"Дафна Дю Морье. Монте-верита (Перевод Е. Любимовой)" - читать интересную книгу автора

настроение, я верю, что магическая длань опустилась в ту ночь на
Монте-Верита и сохранила их души в мире и покое.
Помню, что я и сам видел полную луну, озарившую эту гору своим светом,
и я же в полдень увидел солнце. Все, что я видел, слышал и чувствовал, было
не от мира сего, я думал о каменном лике, освещенном луной, я слышал пение,
доносившееся из-за неприступных стен, я видел бездну, похожую на чашу между
двумя пиками горы, я слышал смех, я видел бронзовые от загара обнаженные
руки, простертые к солнцу.
Когда я вспоминаю об этом, то начинаю верить в бессмертие... Тогда - и
вероятно, потому, что дни моих путешествий в горы остались в прошлом и магия
гор утратила свою власть над старыми воспоминаниями и старым телом, - я
говорю себе, что глаза, которые я видел в тот последний день на
Монте-Верита, были глазами живого, дышащего существа и руки, которых я
коснулся, были из плоти.
Даже слова, сказанные тогда, несомненно, принадлежали человеку: "Прошу
тебя, не беспокойся о нас. Мы знаем, что нам надо делать". И трагическая
фраза в конце: "Пусть Виктор сохранит свою мечту".
Так возникла моя вторая теория, и я увидел ночь, звезды и мужество этой
души, избравшей для себя и других самый мудрый путь; пока я возвращался к
Виктору, а люди из долины собрались, чтобы напасть на монастырь, маленькая
группа верующих, последняя община Взыскующих Истины, успела подняться к
расселине между пиками и там бесследно исчезла.
Третья теория появилась у меня, когда я был настроен довольно цинично и
внезапно ощутил одиночество; как-то пообедав со сравнительно малознакомыми
мне людьми, я вернулся в свою нью-йоркскую квартиру. Увидав в окне
фантастический свет и разноцветье сверкающей, призрачной действительности, в
которой не нашлось места ни спокойствию, ни нежности, я затосковал по
дружескому участию и пониманию. Значит, сказал я себе, обитатели
Монте-Верита долго готовились уйти и, когда настало время, их не застигли
врасплох, они не ждали ни смерти, ни бессмертия, а хотели попасть в мир, к
людям. Они спустились в долину в тишине, тайком, никого не встретив по пути,
растворились в толпе и пошли каждый своей дорогой. Глядя из окна на
окружающую суету, я размышлял: вдруг кто-то из них идет сейчас мимо моего
дома, по шумным улицам или едет в метро и, быть может, если я спущусь вниз и
стану всматриваться в лица прохожих, то найду кого-то из них и получу ответ.
Иной раз в дороге я убеждал себя, приближаясь к какому-нибудь
незнакомцу, что в повороте его головы, в выражении глаз есть нечто
необычное, одновременно странное и неотразимо притягивающее. Мне хотелось
остановить его, заговорить с ним, но, возможно, это опять мне казалось - его
словно предупреждал инстинкт. Мгновенная пауза, колебание, и он исчезал.
Такое бывало в поезде или на каком- нибудь людном перекрестке: на миг я
сознавал, что передо мной человек неземной красоты и грации, мне хотелось
дотронуться до него и мягко, быстро спросить: "Вы были с теми, кого я видел
на Монте-Верита?" Но времени никогда не хватало. Он скрывался из виду, я
оставался один, и моя третья теория по-прежнему не обретала доказательства.
Я старею, мне сейчас под семьдесят, о чем я уже говорил, из памяти
стираются долгие годы, а история Монте-Верита становится для меня все более
туманной и неправдоподобной. Поэтому я чувствую, что должен написать о ней
до того, как мне окончательно откажет память. Может быть, кто-нибудь,
прочитав ее, полюбит горы так же, как некогда любил их я, поймет написанное