"Дафна Дю Морье. Стеклодувы" - читать интересную книгу автора

отъезда моя бедная мать осталась в Англии с малыми детьми, не подозревая о
том, что расстается с ним навсегда. Мне было в ту пору пять лет, и я не
сохранил о нем воспоминаний, но моя мать воспитала в нас глубокое уважение к
отцу, внушая нам, что это был человек самых высоких принципов и честности и,
конечно, роялист до мозга костей".
Матушка... Я кивала головой, что-то говорила, пытаясь собраться с
мыслями. Ведь я права, не так ли? Этот человек должен быть моим кузеном, он
сын вашего любимого брата и моего дядюшки Робера. Но что означают все эти
разговоры о том, что его зовут дю Морье, что он оставил семью в Англии и
умер в тысяча восемьсот втором году, тогда как нам прекрасно известно, что
он умер вдовцом, и что его сын Жак был капралом в Великой Армии? Ну как же,
мне было восемнадцать лет, когда умер дядя Робер, он же был учителем в Туре.
Почему же этот изобретатель мсье Бюссон, который, судя по всему, должен быть
его сыном, рассказывает о своем отце совсем другое, совсем не то, что
говорила нам ты? И он, очевидно, ничего не знает о том, как на самом деле
умер его отец, и даже не подозревает о твоем существовании.
Я спросила его, есть ли у него здесь родня. От ответил, что, по его
мнению, нет. Все были гильотинированы во время террора, а шато Морье вместе
с мануфактурами были уничтожены. Справок он не наводил. Так было лучше.
Прошлое минуло и забыто. Тут наша хозяйка прервала нас, и мы расстались. Я
больше с ним не разговаривала. Но я нашла его адрес: номер тридцать один по
улице Помп в Пасси, это на случай, если вы захотите, чтобы я с ним
связалась. Как вы думаете, матушка, что мне следует делать?"
Мадам Дюваль отложила письмо дочери и задумчиво посмотрела в окно.
Итак... это случилось. Понадобилось более тридцати лет, но все-таки это
случилось. То, что по мнению Робера было абсолютно невозможно. "Эти дети
вырастут в Англии и останутся там навсегда, - говорил он. - Зачем они поедут
во Францию, в особенности если будут знать, что их отец умер? Нет, с этой
частью моей жизни покончено раз и навсегда, так же, как и с прошлым вообще".
Мадам Дюваль снова взяла письмо и перечитала его еще раз, от начала до
конца. Перед ней было два пути. Первый: можно было написать Зоэ и сказать
ей, чтобы она не делала дальнейших попыток связаться с человеком, назвавшим
себя Луи-Матюреном Бюссоном.
И второй путь: ехать незамедлительно в Париж, явиться к мсье Бюссону в
дом номер тридцать один по улице Помп, сообщить об их родственных связях и
увидеть, наконец, перед смертью сына своего брата.
Первую возможность она отвергла, едва та появилась в ее сознании.
Следовать по этому пути означало бы изменить семье, то есть пойти против
всего, что было ей дорого. Надо было следовать по второму пути и немедленно,
сразу, как только можно будет это практически осуществить.
В тот вечер, когда ее сын мэр вернулся из Вибрейе, она сообщила ему
свои новости, и было условлено, что она поедет в Париж на следующей неделе и
остановится там у своей дочери в Фобур Сен-Жермен. Все попытки сына ее
отговорить оказались тщетными. Она была тверда. "Если этот человек -
обманщик, мне достаточно будет на него посмотреть, ия сразу это увижу, -
сказала она. - Если нет, тогда я исполню свой долг".
Вечером накануне своего отъезда в Париж она подошла к шкафчику,
стоявшему в уголке гостиной, открыла его ключом, который находился в
медальоне, висевшем у нее на груди, и достала оттуда кожаный футляр. Этот
фтуляр она аккуратно уложила вместе с несколькими платьями, которые