"Анастасия Дубинина. Испытание водой (Часть 2) " - читать интересную книгу автора

открылся, и где-то в этом уголке этого огромного мира существовал
невыразимый, пронзительно-прекрасный Константинополь его детства, синее,
зеленоватое море, засахаренные фрукты, радость и подвиги - все то, что
связывалось у Алена со словом "греческий"... Теперь туда пришли еще и боги и
герои. Ален всегда любил сказки - и сказки "Энеиды" и "Одиссеи" грели его
изголодавшееся сердце; он всегда любил мудрость - а Пьер-Бенуа так хорошо
говорил про Грецию, про то, что именно оттуда воссиял миру свет... Эпикур,
Зенон, Диоген, просивший милостыни у статуй, и горбун Кратет,
Всех-Дверей-Открыватель - вся обреченная, мученическая красота
дохристианских праведников трогала сердце так сильно, что иногда перед сном
юноша вспоминал их в своих молитвах, вместе с сиром своим Анри, королевой
Алиенорой и той длинной чередой любимых мертвых, которых больно было
называть по именам. Тот стоик, которого пытали, а он только смеялся - и
говорил палачам: "Делай, делай, это ты с моим телом делаешь, а мне ты
причинить ничего не можешь..." Или Эпикур, страдавший болезнью почек,
принимавший гостей, корчась от боли, который после этого учил, что высшее
наслаждение - это отсутствие страдания... Хорошие они все были, правильные
люди.
Пьер-Бенуа открыл поэту и красоту Вергилия, и он, не певший уже сто
лет, поймал-таки себя на том, что расхаживает по дому, распевая что-то из
Четвертой Эклоги - про Младенца и Золотой Век. Но сказки завораживали его
еще больше. Особенно страшные, Овидиевские. На восьмой месяц парижской
жизни, в месяц апрель, Ален под руководством наставника начал перекладывать
на французский историю Прокны и Филомелы, и злого Терея с удодовым гребнем
на шлеме. Это была первая его большая работа, и шла она быстро, а за ней
последовала другая история из той же книжки - про великого грешника Тантала,
подавшего богам на стол собственного сына. Этот достойный всяческого
уважения экспериментатор таким образом хотел проверить всезнание
небожителей - и допроверялся: боги его сына сразу узнали даже в виде жаркого
и есть его не стали, наоборот, кое-как склеили его обратно, а Тантала за
подобные шутки отправили на веки вечные в ад, и так ему и надо. Очень
поучительная история для молодежи!.. Ободренный собственными успехами, Ален
принялся за "Искусство Любви", заодно постигая сам что-то об этом
неизвестном ему предмете; и "Искусство", и "Лекарство" ему нравились гораздо
меньше, чем сказки, однако то было предложение Пьера-Бенуа - тому казалось,
что ученику пора переходить на более серьезные тексты. Ученика же радовал
сам процесс стихотворного перевода; средство незаметно для него самого
перетекло в цель, и юноша, только вчера учившийся, чтобы найти друзей,
теперь сам избегал приятельских компаний, которые складывались, менялись и
распадались вокруг него, - избегал, предпочитая посидеть у себя в комнате
вдвоем с Овидием.
Да, и парижскому жаргону он научился. Матье и Клод звали его пить, а он
отговаривался тем, что старина Овидий ждет. Он уже и сам мог сколь угодно
потолковать о "кривляке Марциане" и "умнице Храбане", и хотя по-прежнему был
совсем один, его это более не угнетало. Весна, сменившая зиму, несла
обновление, и новый человек, сменивший старого, кажется, оказывался
человеком ученым.

Пришествие весны и утверждение в школярском звании ознаменовалось для
юноши двумя вещами - он постриг волосы на новый лад, короче, чем стригся