"Николай Иванович Дубов. Колесо Фортуны (Роман) " - читать интересную книгу автора

всякого на дороге стречного, постигающего, засмотряющего, завидяющего.
Всякому рожоному человеку божий твари не узнать; облака не открыть, не
отпереть; частых звезд не оббивать и не ощипати; утряны зори топором не
пересекчи; млада месяца не ототкнуть, не отпереть - так и его, раба божия
Димитрия, никому не испортить, не изурочить, век по веку, отныне и до
веку. Злому и лихому порченику, урочнику, всякому рожоному человеку - соли
в глаз, железна спица в гузно, дресвяной камень в зубы. Которые слова
забытущие, обыдущие, будьте мои слова все сполна переговорены, по всяк
день, по всяк час, безотпяточно, безоглядочно, век по веку, отныне и до
веку. Небо - ключ, земля - замок. Аминь!
- Ну вот - все, боле ничего не знаю, - уже своим обычным голосом
сказала Лукьяниха.
- Спасибо тебе, милая, вот уж какое спасибо! - сказала Чеботариха. -
Эта вроде как поспособнее, поскладнее... Дай-то бог, чтобы помогла! Дай-то
бог!..
Она помолчала, нерешительно потопталась и осторожно спросила:
- А может, еще какая есть?.. Бог - богом, молитва - молитвой, а может,
еще и это самое... - Она показала глазами на землю и тут же испуганно
перекрестилась.
- Да ты что? Ты что, ополоумела, баба? - замахала руками Лукьяниха. -
Да как у тебя язык-то повернулся? Да разве я этим занимаюсь? На вот тебе
твои деньги, и уходи с глаз долой!.. Ишь чего придумала! Не нужно мне от
тебя ничего, уходи только с богом... Ишши кого другого, кто с нечистой
силой водится, а ко мне и не приходи. Эка придумала дура-баба, прости,
господи, меня, грешную...
Чеботариха посмотрела на трешки, которые сунула ей Лукьяниха,
поколебалась, потом решила, что, чего доброго, и этот заговор потеряет
силу, если деньги взять обратно, и положила их опять на узелок с яйцами.
- Да ты не сердись... Разве я со зла или от баловства? От горя своего
горького... Не сердись, Лукьянна!
- Иди, иди с богом, - не глядя на нее, ответила Лукьяниха.
Митькина мать ушла. Лукьяниха перекрестилась и, что-то шепча про себя,
спрятала деньги, взяла узелок с яйцами и пошла к дому. Широко распахнув
глаза, потрясенная Юка смотрела ей вслед.
О дьявольских, демонических силах Юка знала немного. Ну, во-первых, у
Лермонтова: "Печальный Демон, дух изгнанья, летал над грешною землей..."
Совсем не страшно и даже жалко - такой он красивый и неприкаянный... Потом
Мефистофель в "Фаусте". Самое лучшее, конечно, куплеты - "люди гибнут за
металл, сатана там правит бал", серенада уже так себе. А Вальпургиева ночь
- просто балет. Даже не очень интересный... Ну, еще у Гоголя. В "Ночи
перед рождеством". Там такой смешной и глупый черт. В "Вне" -
панночка-ведьма и какой-то непонятный сам Вий. А в "Страшной мести"
колдун действительно жуткий. У Юки мурашки по спине бегали, когда она
читала... Вот, в сущности, и все. Ну конечно, она читала сказки о джиннах,
добрых и злых волшебниках, о магах и всяких таинственных силах.
И Юка верила всему. Но это было давно, осталось в детстве. А теперь она
очень хорошо знала, что вера в колдунов, знахарей, ворожбу - ужасная
отсталость и суеверие. Никаких тайных сил не существует, есть природа,
которая подчиняется не тайным силам, а своим законам, и человеку нужно
только узнать эти законы, чтобы подчинить себе природу. Он узнает и