"Николай Иванович Дубов. Колесо Фортуны (Роман) " - читать интересную книгу автора

старательность произношения показывали, что язык этот ему уже нужно
вспоминать.
Утратив напускную оживленность, лицо оказалось значительно старше, чем
виделось прежде, - носо-губные складки резче и глубже, в румянце отчетливо
проступили багровые узелки склеротичных капилляров.
- Остальное - не просто, - согласился Федор Михайлович. - Вот вы
выдаете себя не за того, кем на самом деле являетесь, оказывается, вы не
мистер Ган, а Ганыка...
- Был Ганыка... Отец переменил фамилию, когда принимал американское
гражданство. И не для того, чтобы "замести следы", а потому что ее
сократили сами американцы: вместо двух-трех слогов они всегда предпочитают
произносить один. Так Ганыка превратился в Гана...
- Однако здесь никто не знал этого, а вы не спешили сообщить, играли
роль этакого простоватого малого, рубахи-парня. На самом деле вы, кажется,
не такой уж развеселый балагур... Иными словами, вы притворялись.
- Я не знал, как здесь отнесутся ко мне. Хотя у отца, в сущности, не
было имения, а только тот нелепо большой дом, но все равно считалось -
помещик...
- И вы боялись, что вас, помещика, немедленно поставят к стенке? -
Ганыка пожал плечами. - Для взрослых вы - реликт необратимого прошлого. А
для этих молодых людей, которые на наших глазах могут ежесекундно лопнуть
от неутоленного любопытства, для них вы просто вроде ожившего мамонта или
динозавра...
Юка вспыхнула, Антон заулыбался во весь рот, у Толи порозовели уши, и
только Сашко остался напряженно серьезен. Взгляд Ганыки скользнул по лицам
ребят и снова задержался на Юке.
- Есть другое определение, - сказал Ганыка, - но они не учат Священного
писания и не знают притчи о блудном сыне... С той разницей, что здесь
блудный сын вернулся в отчий дом, где уже никто не ждет его. И где от
самого дома остались одни развалины.
- Блудный сын вернулся открыто, - сказал Федор Михайлович. - А вы
крадучись, аки тать...
- Открыто возвращались знаменитые люди, у них - имена, популярность...
А кто я? Даже отец никогда не занимался политикой. Ни до, ни после
революции... Он был мягкий, даже безвольный и очень добрый человек.
И глубоко несчастный. Он не мог себе простить панического бегства и
часто повторял, что бегут от своей родины трусы или негодяи. Негодяем он
не был... А я... Что ж я?
От политики был еще дальше, чем он. Да и какой может быть политик из
владельца провинциальной drugstore?!
- Drugstore - это, кажется, помесь аптеки с забегаловкой?
- Забегаловкой? - не понял Ганыка.
- Закусочной, кафе...
- Да, да... У вас это считается - капиталист?
- Не знаю, не знаю... Предприниматель, во всяком случае. Чтобы купить
такую аптеку, нужно, наверно, немало денег?
- Я не покупал аптеку. Я учился на фармацевта и зарабатывал себе на
жизнь чем придется. Потом меня взял к себе в помощники владелец
drugstore... Я женился на его дочери, а после смерти тестя стал хозяином
аптеки. Так что, если я капиталист, то не "мульти", а "мини" или даже