"Юлий Дубов. Варяги и ворюги" - читать интересную книгу автора

считалось, что генеральное сражение приведет к полной гибели русской армии,
а на деле оказалось, что погибла не вся армия, а только ее часть. Дискуссия
эта бесполезна, ибо критерии определения победы или поражения у обеих сторон
принципиально отличны.
Могу сказать лишь, что спор этот беспредметен.
Чем больше я читаю про войну 1812 года, тем больше убеждаюсь в том, что
Михаил Кутузов был совершеннейшим гением. Не военным, не политическим, а
просто гением, подобные которому являются миру раз в несколько веков и
идеально воплощают в себе национальный характер.
Смею предположить, что Михаила Илларионовича неоднократно посещало
сожаление по поводу относительной все-таки близости Москвы к западным
границам. Он бы наверняка предпочел, чтобы Москва находилась где-нибудь
сильно восточнее. В районе Урала. Потому что тогда желаемого результата
можно было бы добиться, не отдавая врагу столицу и не устраивая фейерверков.
И можно было бы не класть половину армии под Бородином.
Объясню - почему.
В девятнадцатом веке у нас был еще один национальный гений. Так уж
получилось, что на нашей почве гении произрастают намного чаще и обильнее,
нежели в других странах. (Насчет богохранимой страны нашей смотри выше.) Так
вот, гения этого звали Николай Лесков. Писатель. С Кутузовым он наверняка не
встречался, хотя бы потому, что родился спустя восемнадцать лет после смерти
полководца. Не встречался, а жаль. Потому что по некоторым идеологическим
позициям близки они были невероятно. Так и представляю себе, как сидят
Кутузов и Лесков за столом, смотрят друг на друга влажными от духовного
единства глазами и приговаривают наперебой:
- Ну ты, Минька...
- Ну ты, Колян...
Так вот, Николай Лесков, рассуждая об особенностях иных народов,
справедливо отмечал их целеустремленность, собранность, железную волю и, как
сказали бы сейчас, системность. В ходе многовековой селекции эти качества,
за которые мир обязан благодарить неугомонных римских императоров,
многократно усилились и даже приобрели самодовлеющий характер. Настолько
самодовлеющий, что сам смысл существования стал сводиться к постоянной
демонстрации упомянутых качеств и проверке их на боевую готовность.
Лесков гениально сравнил этот европейский набор достоинств с отточенным
под бритву и отполированным до заоблачного блеска боевым топором из самой
наилучшей стали. Понятно совершенно, что подобному орудию противостоять
никак невозможно. Стальной доспех он проломит, деревянную стену прорубит и
даже паутинную полоску из кисеи расчленит надзое изящным движением.
И есть только одна штука на свете, против которой это страшное оружие
вполне и окончательно бессильно. Это круто замешанное тесто. Входит в него
топор довольно легко, потому что тесто обладает приятной мягкостью и никаким
внешним воздействиям не сопротивляется. Далее можно пытаться наносить тесту
легкие удары - так, в полсилы. Столетний дуб, к примеру, после десятка таких
ударов жалобно застонет, затрещит, замашет ветвями и завалится. А тесто на
каждый удар ответит приветливым чваканьем и образованием на поверхности
небольшой зарубки, которая к следующему удару вполне успеет затянуться.
Когда же размахивающий топором утратит терпение, расставит пошире ноги,
занесет инструмент над головой и с решительным боевым воплем засадит его в
тесто по самую рукоять, то его и вовсе ждет сюрприз. Потому что с тестом