"Евгений Пантелеевич Дубровин. Билет на балкон " - читать интересную книгу автора

Игорь вышел из комнаты и, чтобы унять дрожь в коленях, уселся в одно из
кожаных кресел, которое стояло в самом темном углу. Здание редакции,
очевидно, было в старые времена каким-нибудь секретным департаментом: низкие
потолки, узкие, с многочисленными ответвлениями коридоры, окна с решетками,
почти бойницы... Дерево, которым были отделаны потолок и стены согласно
последней моде, и современная темная мебель еще больше гасили свет и делали
помещение совсем таинственным и мрачным. Здесь было неудобно громко
разговаривать или быстро ходить. Взад-вперед скользили молодые люди -
большинство с черными бородами и пухлыми портфелями, исчезали в
многочисленных дверях, садились в кресла, щелкали замками портфелей, листали
бумаги... Иногда из кабинета выходил спокойный человек, с усталым видом
опускался в кресло и курил, стряхивая пепел в коробочку, сделанную из листа
бумаги и скрепок. И по этой коробочке, по спокойствию, по усталому лицу, по
безразличному взгляду, которым человек скользил по потолку, в нем сразу
можно было узнать работника редакции. Два или три раза прошли солидные люди
с тростями и седыми гривами. Они шли уверенно, стуча палками, держа в руках
толстые пакеты, завернутые в оберточную бумагу или просто в газету. При виде
их работники редакции вскакивали и, оставив в креслах свои коробочки,
уводили их под локоть в кабинет. Это были маститые...
Игорь писал уже лет пять, но опубликовался лишь один раз в
железнодорожной газете. Он ходил страшно гордый (хотя рассказ сильно
"порезали") до тех пор, пока не узнал, что основным фактором, который решил
дело в его пользу, была электрификация этой железной дороги, а главный герой
рассказа Кутищева как раз электрифицировал железную дорогу. Один знакомый
писатель посоветовал Игорю повезти рассказы в Москву.
- Знаешь, - сказал он, - личный контакт - не последнее дело. Когда они
рубят тебя в письме, они не видят тебя. Отказывать, смотря в глаза, довольно
неприятная штука. Я вот, например, не могу. Поэтому всегда рублю по
телефону.
Полгода Игорь копил деньги из скудного заработка диспетчера
таксомоторного парка, потом взял отпуск без содержания и махнул в Москву.
Надо отдать должное: во всех трех редакциях, куда он обратился, рассказы
обещали прочитать быстро. Быстро - значит полторы-две недели. Все эти дни
Игорь скитался по вокзалам, по каким-то общежитиям, где за ним охотились
коменданты. Один раз его забрали в милицию, но дежурный, к счастью, сам
потихоньку кропал стихи, понял и отпустил родственную душу на все четыре
стороны, даже покормил в милицейской столовой. Другой раз Кутищев попал в
сложную историю, в которой не разобрался и до сих пор. На Ярославском
вокзале он познакомился с девушкой, коротавшей, как и он, ночь на
эмпээсовском диване. Они болтали до утра, а в семь, когда открылся ресторан,
пошли завтракать. Хотя денег было в обрез, Игорь посчитал неудобным не
заказать коньяк. Они выпили по сто граммов, потом еще. Девушка расплакалась,
стала жаловаться, что никак не может найти родственников здесь, в Москве, и
уже вторую ночь ночует на вокзале. Игорь вызвался ей помочь. Он так и не
понял, нашли ли они родственников, но хорошо помнил, что его били какие-то
люди, потом другие его целовали, потом он танцевал твист, потом зачем-то лез
по пожарной лестнице. Пришел в себя Кутищев на троллейбусной остановке
глубокой ночью. Денег у него не было, паспорта тоже, но зато в кармане брюк
он обнаружил тяжелый красивый подсвечник на одну свечу, может быть, даже
золотой. Кутищев решил его сдать в комиссионный магазин, чтобы уехать домой