"Евгений Пантелеевич Дубровин. Племянник гипнотизера" - читать интересную книгу автора

поздно из читального зала, он каждый вечер слышал ее голос, разносящийся по
гулким темным коридорам: "Ля-си-бе-моль". Или что-то в этом духе. Музей не
интересовался музыкой, но слышал, что Рита поет на концертах художественной
самодеятельности. Если бы Петр знал, что Рита дома, он бы ни за что не
приехал.
- Дмитрий Дмитриевич дома? - спросил Петр, краснея.
- Проходи, проходи. Я сейчас...
Рита запахнула на груди халатик и умчалась, оставив Музея одного в
прихожей. Маленький коридорчик был весь загроможден удочками, сетями,
раколовками, словно комната из сказки, затканная огромным пауком. На самом
видном месте висели большие болотные сапоги в засохшей грязи и в траве. Из
кухни, стуча ногтями, вышла поджарая, с длинными ушами собака и, склонив
голову набок, принялась рассматривать Музея.
- Шарик, цы-цы, - сказал Петр, обрадовавшись возможности держать себя
непринужденно. Но собака презрительно отвернулась и ушла снова на кухню.
Музей опять остался в одиночестве.
- Он на рыбалке. Только что ушел, - Рита уже успела переодеться и
сделать себе прическу. На ней была узкая синяя юбка и белая кофточка. Волосы
собраны на затылке узлом. - У них там какие-то дурацкие соревнования. Кто
больше пескарей наловит. Ты не увлекаешься? Да, забыла. Ты ничем, кроме
науки, не интересуешься. Что же ты стоишь? Снимай туфли! На тапки!
Музей смущенно снял свои туфли и сунул ноги в брошенные ему коричневые
маленькие тапки. Очевидно, это были тапки Свирько. "Неловко как-то
получается, - подумал Петр. - Пришел, надел его тапки..."
Но Рита уже тащила отличника за руку в комнату. В комнате был еще
больший беспорядок, чем в коридоре. Везде валялись книги, охотничьи и
рыбачьи принадлежности, одежда.
- Ох! - Рита схватила что-то и сунула под одеяло. - Извини за хаос. Это
из принципа. Ты думаешь, я неряха? Ничего подобного. Просто мы установили
дежурство. Один день он дежурит, другой я. Сейчас его очередь, а он удрал на
рыбалку. Ну и пусть! Что я ему, домработница, что ли? У меня завтра концерт
на заводе. Я должна подготовиться? Хочешь чаю? А может, ты есть хочешь? Я
сейчас сделаю яичницу!
- Мне надо идти... Я, собственно, к Дмитрию Дмитриевичу...
Но Рита убежала на кухню. Музей неловко присел на краешек стула. С
Ритой они учились на одном курсе, но были мало знакомы. Петр знал только,
что она пользовалась в институте большим успехом, из-за нее постоянно
происходили какие-то ссоры, недоразумения, конфликты. Училась она плохо. На
первом курсе перед сессией она неожиданно заявилась к Петру в общежитие и
попросила помочь ей подготовиться к экзамену по начертательной геометрии,
так как в "этой начерталке" она "ни черта не смыслит". Петр согласился, хотя
и с большой неохотой. Ему и без того не хватало времени, а тут еще возись с
пустой девчонкой, которая "лето красное пропела". Но Рита удивила его: она
оказалась внимательной слушательницей. Неделю, которую Петр с нею занимался,
она не спускала глаз со своего учителя и на вопрос "понятно?" молча кивала в
ответ. Когда они проштудировали весь курс, она сказала:
- Вы извините, но я не слышала ни одного слова. Я любовалась вашим
профилем. У вас очень красивый профиль, как у артиста Петрушевича.
От изумления и негодования отличник онемел.
- Нельзя ли начать все с начала?