"Эдгар Дубровский. Холодное лето пятьдесят третьего (рассказ для кино) " - читать интересную книгу автора

Манков пристально посмотрел на него.
- Я сегодня, только светать стало, заправлял лодку. Смотрю, Дмитрюк
едет, начальник милиции, верхом, и на седле что-то такое везет... Туман был
понизу, лошади не видно, только голова иногда показывается, а у Дмитрюка
перед грудью портрет - вот такой! - Манков не совсем еще пришел в себя от
утреннего впечатления. - Да не один - три! Бросил их на песок, слез и - ко
мне. "Полей, - говорит, - бензином". Я говорю: "Это приказ?" - "Приказ, -
говорит, - что же еще". И потом много еще ворчал, все матом... Ну, и
спалили.
Фадеич не сразу спросил:
- А чей портрет-то?
- Так я ж говорю! - Манков обозлился, ткнул в портрет. - Его! Чей...
Фадеич долго молчал, потом спросил:
- Дмитрюк - враг народа?
Манков поморщился - Фадеич раздражал его своим неумением думать.
- По радио было сообщение. Дмитрюк позвонил в краевое управление, там
подтвердили: разоблачен, выведен из состава, судили... Все!
Манков выдрал портрет из журнала.
- Нет! - забеспокоился Фадеич. - Я не оповещен.
- Я тебя оповестил.
- Пока нет бумаги...
- Защищаешь? - тихо спросил Манков.
Некоторое время сидели молча, глядя друг на друга.
- А по инструкции, - спросил старик, - кто имеет право портреты
уничтожать?
- А кто здесь есть, кроме нас двоих?

По улице к дебаркадеру неторопливо шел Зотов. Подошел к Саше.
- Александра, почему не заходишь?
- Чего я там не видела! - Она ощетинилась, как раздраженный ежик.
- Именно, что не видела. Сгущенку не видела. Так? Конфеты "лимонная
долька". Так?
- Да нужны мне ваши конфеты! Прямо я тут вся...
Она оборвала себя и отвернулась.
- Грубишь, - мягко сказал Зотов, покачал головой и шагнул в сторону
дебаркадера.
Па пути лежал Лузга.
- Уберись, - сказал Зотов.
Лузга не пошевелился. Зотов беззлобно пнул его. Лузга отполз немного.
Зотов прошел мимо.
Закусив губу, Саша отвернулась от Лузги. Он снова взял камешек бросил в
ее сторону. Она дернула плечом:
- Ну и валяйся, как...
Он ногой подтолкнул к ней банку из-под тушенки, перевернулся па спину и
вытянулся.
Она быстро глянула на него, фыркнула:
- Делать мне больше нечего!
- Мумия готова, - сказал Лузга, складывая на груди руки.
- Ну сколько можно, ей-богу! - воскликнула Саша, с трудом сдерживая
улыбку, потом взяла банку и принялась сыпать на Лузгу песок.