"Савелий Дудаков. Этюды любви и ненависти (Очерки) " - читать интересную книгу автора

постарайтесь прочесть его с тем же спокойным и уважительным чувством
братской любви человека к человеку, с которым я пишу вам. Вас обвиняют в
том, что в своих статьях, касаясь семейных и имущественных отношений
Надсона, делали оскорбительные и самые жестокие намеки и что эти статьи
действовали мучительно и губительно на болезненную, раздражительную чуткую
натуру больного и были причиною ускорения смерти...
Если справедливо обвинение против вас, то вы знаете это лучше всех...
если это случай только неосторожности обращения с оружием слова или
легкомыслие, последствия которого не обдуманы, или дурное чувство нелюбви,
злобы к человеку...
Вы единственный судья, вы же и подсудимый и знаете один, к какому
разряду поступков принадлежат ваши статьи против Надсона...
На вашем месте я бы с собой самым строгим образом разобрал бы это дело.
И высказал бы публично то решение, к которому бы пришел - какое бы оно ни
было...
Уважающий и любящий вас
Лев Толстой41.
Все письмо - пример реализации идей "непротивления злу". Письмо
составлено таким образом, чтобы ни в коем случае не уязвить достоинства
обвиняемого. Толстой уверен, что самосуд (т. е. суд Буренина над собой)
принесет значительно больше пользы, чем гласное осуждение пасквилянта в
печати. Более того, Буренину предлагался выход - самому вынести себе
приговор в печати. Идеальное решение! "Непротивление злу" в данном случае
оборачивалось своего рода фарсом: обращаться к совести автора глумливых и
лживых статей было просто нелепо! Ясно, что Толстой ни Надсона, ни самого
Буренина не читал, это и привело к конфузу. Письмо Толстому далось нелегко -
он явно не хотел высказываться по данному делу, кстати, замешанному на
антисемитизме. Письмо Лев Николаевич сочинял с черновиком и в беловом
варианте смягчил все, что мог. Например, фразу "более 20 выдающихся
литературных имен" заменил на "несколько десятков имен известных..." и т.
д., изменил и концовку, которая имеет три варианта.
Буренин ответил незамедлительно (письмо отправлено 28 февраля 1887 г.).
Все обвинения в некорректности филиппик против Надсона он отмел, объясняя,
что они были лишь реакцией на статьи Надсона в киевской газете "Заря": "Вам
предлагали вашим авторитетным именем подкрепить обвинение неизвестного вам
человека в том, что он ускорил смерть другого. Неужели... можно подписаться
под таким тяжким обвинением, выслушав только обвинителей и не выслушав
обвиняемого. "..." Обвинители говорят еще больше и решительней: ваши статьи
ускорили смерть больного. Позволю себе спросить: кто, кроме Господа Бога,
может это определить?"42 На это последовал краткий ответ Толстого:
В.П. Буренину 1887 г. марта 4. Москва.
Благодарю вас за ваше, разъяснившее мне многое, письмо и за укоры,
которые вы мне делаете. Они совершенно справедливы.
Лев Толстой43.
Вся эта история оставляет грустное чувство: Лев Николаевич извиняется
перед ничтожеством - оказывается, Буренин прав, а он, Толстой, нет. Это
понятно, но что делать с "20 выдающимися именами"? Например, со знакомцем
Толстого лейб-медиком Львом Бернардовичем Бертенсоном, который тоже
пользовал Надсона и лечил самого Толстого и которому писатель на 100%
доверял? Неужели все 20 послали извинительные письма по адресу: "Петербург.